За чертой

процветала философия Таргассат, по крайней мере несколько сотен лет назад, когда он покидал те края, дело обстояло именно так. Община Ф'нара не отличается подобной щепетильностью, нравы здесь гораздо мягче. Здесь нет необходимости тщательно осматривать местность в поисках следов чьего-то пребывания. И возможно, именно здесь человеку будет легче приспособиться к жизни вес'хар.

Шан уже выяснила, что здесь, по человеческим стандартам, несколько комнат. Пока он нарезал эвем, она ходила из одной в другую, будто что-то подсчитывая. Он вырыл именно столько, сколько требовалось – главную комнату, где можно спать, читать и готовить, уборную и кладовую.

– М-м-м, очень милая студия, – сказала Шан с нарочито бесстрастным выражением лица.

Вечер выдался теплым, но Арас почти скучал по морозной зиме в Константине. Он оставил Шан изучать овощи и фрукты, а сам отправился в ванную, чтобы помыться, пока варился эвем. Когда он вернулся, выжимая воду из длинной косы, она пыталась разобраться с овощами в корзинке. Понятное дело, бездействие ее угнетает. Шан не могла даже включить плиту – она тщательно обследовала ее со всех сторон и залилась румянцем.

– Мне чертовски многому предстоит научиться. И не только языку вес'хар.

– Это подается сырым. – Он забрал у нее связку зеленых луковиц. – Почему бы тебе просто не понаблюдать за мной?

– Я хочу быть полезной.

Арас аккуратно отвел ее пальцы от кухонной утвари и указал на одну из скамей.

– Сядь и смотри.

– Я знаю, что ты сердишься. Но самое большое, что я могу сделать, – это извиниться.

– Я не сержусь на тебя. – Шан ощущала вовсе не запах страха, но сейчас неподходящий момент, чтобы это ей объяснять. – Все случилось из-за меня, а не из-за тебя.

Стыдно все-таки отчитывать ее за нетерпеливость. Ценой своей жизни она выкупила его. Глупость, но и он поступил не лучше: желая спасти ее, лишил нормальной жизни, покоя, дома.

– Но ты пришла за мной. – А?

– Ты меня не бросила. Сдержала слово.

Шан опустила глаза, как всегда делала, когда взгляд мог выдать истинные чувства. Удавалось не очень хорошо; впрочем, кто-то из гефес мог бы и купиться. Когда он рассказал ей, что испытал в плену, она сделала так же – наверное, какое-то болезненное смущение.

– Но я не могу стоять в стороне, ты же понимаешь.

– Это было глупо и опасно.

– Ах, да не стоит благодарности! Рада, что выручила тебя.

– Почему ты пошла на такой риск?

– Ты хороший человек, Арас. И ты мой единственный друг.

Арас посмотрел в кастрюлю. Пожелтевшая от эвем вода тихонько кипела. Он вспомнил, как впервые заговорил с ней о с'наатате. Они сидели на равнине Безер'еджа, и он готов был перерезать ей горло тилгуром, если бы почувствовал, что она расскажет об этом ученым с «Фетиды».

Она до сих пор не знала, что такая мысль приходила ему в голову. Она доверяла ему. Эта тайна причиняла ему постоянную боль.

Арас обернулся к Шан. Обычная ледяная маска «со мной стоит считаться», как выразился Эдди, – напряженная челюсть, немигающий взгляд, – истаяла на несколько секунд и обернулась слабой улыбкой.

Зачем? Зачем он спас ее? Местин задала ему вопрос, на который он до этого самого момента не знал ответа. А теперь понял. Она заполнила пустоту, которая царила в его искореженной жизни. Удовлетворила инстинктивные потребности, которые Арас так долго подавлял в себе. Шан была маленькой девочкой, исанкет, которую нужно беречь и учить, была равной, отличным товарищем, и была – понимала она это или нет – исан, физически сильным матриархом, защитницей и подательницей жизни.

А еще она знала, что такое одиночество.

Гремучая смесь.

Арас приложил усилие, чтобы не продолжать эту мысль.

– Чайяс потребовала от тебя высокую цену. Местин потребует еще больше.

– Думаю, что я от нее тоже кое-что получу. Мы с ней играем на равных. Это успокаивает. – Она нетерпеливо махнула в сторону стола. – Давай, время ужинать. Исан приказывает.

О-о. Это стоит обсудить.

– Ты не обязана быть исан, если не хочешь.

– Я люблю готовить.

– Исан не готовят.

– А о каких обязанностях в таком случае говорила Местин?

– Принимать решения в семье, участвовать в управлении городом, защищать своих мужчин.

Местин, очевидно, посчитала, что они уже совокуплялись – это обычный способ передачи с'наатата.

– Остальное не должно тебя беспокоить, – закончил Арас.

– Почему?

– Это сексуальная сторона отношений.

Шан издала какой-то неопределенный звук и отвела глаза. Арас не знал, как это понимать, знал только, что не спросит. Она смотрела, как он готовит овощи и клубни, старательно повторяя названия каждого на вес'у, и снова была исанкет… Арас запретил себе думать о невозможном.

Этой ночью в небе плыл полный Безер'едж – восхитительная бледно-голубая с терракотовым и серебристым луна. После ужина Арас долго стоял на террасе и смотрел на нее. Что, интересно, делает Джош и его семья? Арас надеялся, что они поймут, почему он улетел. Он очень хотел бы вернуться, но Шан была здесь, и все его инстинкты накрепко привязывали его к ней.

Он старался не думать о доме Местин, о доме Чайяс, полных детей, любви, нормальной жизни. На Безер'едже ему всегда не так больно – там ничто не напоминает о том, чем ему пришлось пожертвовать.

Арас вернулся в дом. Шан устроилась на куче подстилок сек в углу, подложив свернутую куртку под голову. Одной рукой она придерживала ее, будто даже во сне боялась, что кто-то отнимет. Ни огоньков, ни когтей на пальцах – ее руки вновь выглядели как человеческие. По необъяснимым причинам с'наатат устал от изменений.

Ботинки – очень чистые, черные и блестящие от постоянной полировки – аккуратно стояли у стены. Если бы она не спала на куртке, Арас бы попробовал зашить ее до того, как Шан проснется. Она очень заботилась об опрятности внешнего вида. Дыра от пули в любимой форме сильно ее расстроила.

Арас прислушивался к ее ровному дыханию и изучал очертания мышц на плече и руке. Может, он придумает, что сказать ей утром… Несколько прядей выбились из-под ленты, которая удерживала волосы в хвосте, и Арас подавил в себе желание убрать их с ее лица.

– Те чайл, хенитхас теней? – тихо сказал Арас. Нет, он совершенно не представлял себе, как они разберутся с этой ситуацией. – Ты на самом деле считаешь меня своим мужчиной? Или я просто одно из беспомощных созданий вроде твоей гориллы?

Он почти жалел, что она рассказала ему о той истории. Но он бы все равно узнал. Пламя и бессильный гнев ее уже всплывали в его памяти. Чем значительнее и болезненнее событие, тем вероятнее оно проникнет в общую память. Она не смогла помочь тому примату, и это выжгло шрам на ее сердце.

Шан казалась скорее изможденной, чем умиротворенной. Она подергивалась во сне, издавая какие-то неясные звуки.

Интересно, снятся ли ей те же сны, что и ему.

Глава пятая

Люди мне действительно нравятся. Они полностью осознают необходимость взаимовыгодных соглашений. Не сомневаюсь, что они получат огромную прибыль от наших коммуникационных технологий, – разумеется, доступ к ним мы будем держать под контролем. Мы, в свою