За чертой

– В обмен на что?

Линдсей подняла глаза и увидела, что у стойки стоит Эдди. Он подал ей определенный знак, скрестив указательные пальцы. Следи за ублюдком. Линдсей едва сдержала смех.

– Военный отряд и транспорт.

– Мог бы и Окурта попросить.

– У Окурта другие приказы.

– А у меня?

– Мне кажется, тебя эта штука пугает, и ты здраво оцениваешь опасность, которую она собой представляет. Ты знаешь, что из-за этого Франкленд поступила с тобой так, как она поступила.

Треска сразу же показалась безвкусной. Линдсей погоняла кусок филе по тарелке и отложила вилку.

– Ладно. Давай поговорим об этом в другом месте.

– У меня в каюте, через десять минут.

– Ну ты и Казанова. – Она снова взялась за вилку. Райат удалился. Эдди с энтузиазмом обсуждал салаты с лейтенантом Йуном. Линдсей доела свою порцию и подождала еще немного, прежде чем встать и уйти.

Эдди тут же повернул голову и встретился с ней взглядом. Ну и?.. Ей на ум пришел лишь один ответ, жест, который использовала Шан, когда хотела выразить свое невысокое мнение о ком-то. Она сложила указательный и большой палец и помахала рукой несколько раз. Мразь. Эдди осклабился.

Она ухмыльнулась в ответ. Разумеется, ничего больше она Эдди не скажет.

Впервые в жизни Шан чувствовала себя совершенно несведущей в каком-то вопросе, и чувство это не грело душу. Она дошла до своего однокомнатного жилища и прислонилась к двери, чтобы перевести дух. Дверь распахнулась внутрь, и Шан почти ввалилась в дом. Совсем не так она хотела обставить свое появление… Арас перегородил дверной проем.

– Тебя долго не было.

– Нам нужно поговорить.

– Есть хочешь?

Шан прошла за ним к столу и скользнула взглядом по тарелке эвема.

– Я бы предпочла чашку чая.

Арас потряс банкой с чайными листьями, показывая, что их осталось мало.

– Урожай чая можно будет собирать только через четыреста дней, и этого не хватит. Я, пожалуй, попрошу у Джоша еще.

Шан не обратила на его слова никакого внимания.

– Прошу тебя, покрепче.

– Ты чем-то расстроена.

– О, все только об этом и твердят, – огрызнулась она. – Как много я узнаю о себе этим утром.

Арас молча смотрел, как закипает вода. Если собираешься жить вечно, на такое дело пары минут не жалко.

Шан плюхнулась на диван и попробовала подобрать слова. На это ушло гораздо больше времени, чем ожидалось.

Она не собиралась потратить еще один день на то, чтобы украдкой рассматривать его мускулистую спину и крепкие ягодицы. И не собиралась так же слепо следовать инстинктам, как Линдсей Невилл. Если уж нужно через это пройти – Арас ведь неимоверно страдает от одиночества, – она все сделает логично и с полным осознанием своей ответственности.

Есть занятия и похуже. Арас удивительный, потрясающий… Но тигры и павлины тоже красивы, однако это не значит, что обдумывать половой акт с ними – нормально. А ведь ей так нравилась та точка зрения, что животные – вовсе не братья меньшие, а равные создания…

– Кажется, Невиан счастлива в новой семье, – начала Шан, с благодарностью приняв пиалу с чаем.

Арас пожал плечами.

– Это естественно. Между ними теперь существует связь.

– Ага, они как раз занимались ее укреплением, когда я вошла. – Он никак не отреагировал, поэтому она продолжила. – Значит, это так делается? Перепихнулись – и все счастливы?

Арас, похоже, отлично понял слово «перепихнулись».

– Я понимаю, почему для гефес это так необычно. Мы связаны друг с другом на всю жизнь, и для этого не нужно ничьего разрешения или документов.

Гефес. Вот как. Спасибо на добром слове.

– Это и есть аурсан, так?

– Да. У нас есть клетки, которые переносят от одного к другому ДНК и доставляют удовольствие. Как у вас с выработкой окситоцина и метамфетамина. Эти вещества приносят вам ощущение эйфории и влюбленности. То же самое с аурсаном.

Шан обратилась к своей практике в отделе по борьбе с наркотиками. Не помогло.

– Вы испытываете эмоциональный подъем от траханья?

– Сказано не особенно красиво, но в принципе верно.

– А где эти клетки?

– В гениталиях.

Шан невольно поднесла руку ко лбу – смутилась.

– Я вошла, когда Невиан занималась сексом с новыми мужьями.

Арас выглядел пораженным. Запах сандала усилился.

– Но у них у всех есть дети.

– И что?

– Мужчины, став отцами, уже не могут заниматься сексом. Санил атрофируется и формирует околоплодную сумку.

Она догадалась, что такое санил. Почему бы не сказать просто – пенис?

– Знаешь, я бы не сказала, что у кого-то что-то атрофируется.

Все шло совсем не по плану. Он казался потрясенным до глубины души. Если он и дальше собирается по-собачьи дергать головой, она бросит ему палку. Но, может, хватит этих фантазий, которые стирают грань между Арасом-мужчиной и Арасом-животным?

– Ты, наверное, ошиблась.

– Но я видела то, что видела! Нарисовать? Во всяком случае, они, похоже, заканчивали.

Арас внезапно выпрямился и на лице его отразился проблеск понимания.

– Нет, – сказал он с явным облегчением. – Это был не секс, а аурсан.

Шан с трудом сохраняла самообладание. Он, должно быть, учуял ее волнение, хотя сам источал напряжение.

– Слушай, я, может, чего-то у вас и недопонимаю, но если это и не был трах, то, во всяком случае, отличная его имитация.

– Аурсан, – повторил Арас, как будто она оглохла. Он без колебаний расстегнул одежду и глубоко вдохнул, указывая: – Вот это – для аурсана, а это – для секса.

– А-а… Угу.

Некогда Шан думала, что повидала на своем полицейском веку все. Теперь она убедилась в обратном. От потрясения она не могла ни шевельнуться, ни отвести взгляд.

Арас, наверное, заметил, что на лице ее застыло выражение бог-ты-мой.

– Извини, – сказал он. – Среди вес'хар я позабыл табу людей. Мне не следовало этого делать.

– Думаю, это существенно все прояснило, – хрипло ответила Шан. Черт. Черт, черт… – Все в порядке.

– Один орган отвечает за секс, как ты его называешь. Другой – за аурсан. Горизонтальная трансмиссия. – Он снова застегнулся.

Шан уже не могла оставаться невозмутимой, но старалась изо всех сил. Ей почти удалось подавить нервный смешок.