станет на беглое обозрение книги или автора; но и он не Бутервек. - Я и его слыхал.
18/6 февраля. Когда я писал к вам о Michel Chevalier, печаталась в 'Дебатах' умная статья его в ответ Louis Blanc, коего письмо в свое оправдание вчера же напечатано в 'Дебатах'. Chevalier не пощадил его, и добродушный утопист справедливо наказан за неимоверную неосновательность теорий своих. Louis Blanc, как строитель политических теорий, дитя перед самим собою, перед историком, хотя и в истории его проглядывают, и весьма часто, те же начала; но здесь стремление повести, фактами обильной, увлекает внимание читателя; уроки не только в началах политической экономии, но даже и в государственной нравственности, кои М. Chevalier дает автору 'De l'organisation du travail', конечно, строги, но учтивы и не выходят из пределов справедливой критики: он не забывает других заслуг Louis Blanc, иных прав его на уважение литераторов и публики 'est-ce un esprit comme le sien, qui a besoin qu'on lui dise: que les plus admirables passions du coeur humain, ne sont pas des interets?'. - Далее: 'nous ne sommes plus au temps, grace a Dieu, ой Год pouvait se croire un ami du peuple, parce qu'on etait un niveleur. La doctrine du nivellement, de quelque metaphore qu'elle se pare, ne doit plus faire illusion a personne. La societe n'a qu'un service a en nattendre, et celui qui se flatterait d'arriver par elle a une flatteuse popularite, se preparerait les plus ameres deceptions'.
Конечно, Chevalier прав во многом, но он не на все в книге L. Blanc отвечает. Странно только то, что профессор-депутат противоречит экссен-симонисту, ибо прежде Chevalier следовал совсем иной теории, и тогда он не был в таком разногласии с нынешним своим антагонистом. Я не осуждаю его за сие отступничество: он сам себя изъясняет в опровержении L. Blanc. Взгляд на прошедшее свое должен был смягчить строгость его, особливо к человеку, который душою выше его и поступки свои всегда соображал с своими правилами: когда еще L. Blanc был кормильцем престарелого отца, издатель 'Века' ('Siecle') предлагал ему главную редакцию журнала с окладом 30 тысяч франков в год. L. Blanc спросил его, должен ли он будет в духе и в направлении журнала соображаться с своими началами или с теми, кои господствовали тогда в 'Веке'. Владелец журнала настоял на своих политических мнениях, впрочем, несущественно различных с
….
…Я прочел в одни сутки записи Винского 'Мое время'. Эта рукопись уже 1/4 века у меня, и я в первый раз вполне прочел ее. Я не мог оторваться от книги. - Винский уроженец Малороссийского городка Почепа (в 1752 году) учился в Малороссии, но оставил ее в первой молодости и переселился в Петербург в первые года царствования Екатерины II (на 18-м году). Он бегло описывает Петербург, но прежде оригинально описал малороссийскую жизнь свою, воспитание, семейство - и отбытие на чужую сторону. Несмотря на отсутствие важных происшествий, повесть его привлекательна какою-то искренностию и подробностями семейной и провинциальной жизни: 'мертвые души' снова ожили бы в сей существенности! Для Гоголя эта рукопись была бы кладом. - Киев, Академия, шляхетство, Глухов, общественная жизнь в Малороссии, нравы и справедливый взгляд на влияние французов в России, редкий и в наше время, влияние Екатерины II на смягчение нравов - 'апелляция к потомству', - учение вместо воспитания - вот содержание первых глав этой биографии; но я не досказал вам дальнейших похождений аутобиографа. В Петербурге он записался в военную службу, как недоросль, и в школу; выключен из оной за негодностью прямо в полк, хотя ученик знал более учителей. - Картина нравов тогдашних в полках и в обществе, ненависть взаимная русских и малороссиян и причина оной. - Винский делает дурные знакомства, мотает, закладывает деревнишку в банк - чрез заклады делается орудием секретной полиции. Донос на Винского - крепость и казематы, но прежде поездка в Москву, к торжеству победы над турками и тамошние приключения: Потемкин, Орлов, кн. Голицын, Шепелев и проч. - Допросы в крепости - Терский. Губернатор петербургский Петр Васильевич Лопухин, к коему привезли его перед крепостию; со держание в крепости. Толстой - ангел-утешитель! Допросы, суд. Взаимная злоба между Вяземским и Потемкиным спасает многих, из полков забранных. Портреты. '_Легкий абрис Европы_', право мастерски написанный, особливо если подумаешь, что писатель был до ссылки своей в Оренбург _едва ли и читатель_! Политика Екатерины, учреждение наместничеств, совестных судов и проч.
Привилегия дворянству и городам - Потемкин и кн. Вяземский. '_Нравы умягчаются, сердца распущаются; роскошь во младенчестве_': все это живо и верно изображено; слог самоучки, выучившегося писать до Карамзина, но по французским образцам, из коих превозносит Вольтера, Руссо, Бюфона - и особенно Мерсье! Есть какая-то оригинальность, хотя и не всегда правильная. '_Буйная жизнь_' его в Малороссии и в Петербурге носит яркую печать века. - Мы должны дорожить этою верною картиною старого быта русского: кто иной передаст нам его, особливо в низшем или среднем слое общества, в коем жил, гнил и погибал Винский. Описывая законодательство Екатерины, и именно комиссию для проекта нового уложения, под заглавием '_Русские Фоксы и Шериданы_', Винский сообщает важный исторический факт: 'Из всего происходившего в сей комиссии достопамятнейшим может почесться публичное прение кн. Щербатова с депутатом Коробьиным, которое прекращено было без дальних пустословий, объявленною чрез Вяземского волею государыни. - Рукопись императрицы, положенная в драгоценный ковчег, отдана для сохранения в Сенат, сочинение же законов под разными начальниками продолжается и по сей день' (Винский писал во время Розенкамфа).
Сосланный, по лишении дворянства, в Оренбургскую губернию, Винский провел там большую часть жизни своей и кончил ее там же: тут началось его нравственное возрождение с молодой, милой женою, последовавшей за ним, вопреки всему, в ссылку. Винский начал заниматься языками, науками, учиться, чтобы быть учителем. Описание эпохи своего
19 февраля. Вчера опять был я на двух вторничных вечеринках и на первой узнал, что профессора Росси назначают если не послом, то органом дипломатическим Франции в Рим. Многие будут сим назначением недовольны. Вы знаете, что Росси, родом из М., был во время итальянских смут приговорен папским правительством к смерти, укрылся в Женеву, где сначала читал лекции дамам; мало-помалу овладел умами женевцев, приобрел право гражданства и наконец введен был в совет государственный и был одним из деятельнейших правителей _протестантского Рима_. - Но помыслам его честолюбия было тесно в швейцарском кантоне: около 1830 года он переехал сюда, и под покровительством Броглио, написавшего в 'Revue Franchise' Гизо превосходную статью о его теории уголовного права, Росси получил натурализацию (право гражданства), потом кафедры права и политической экономии - не без упреков тогдашней оппозиции мнимому пристрастию тогдашнего министерства к иностранцу, - здесь отличился он как один из весьма немногих профессоров, достойных сего титла, _юная Франция_ стекалась на его лекции: мне нравился особенно курс его о государственном праве. С кафедры нетрудно было ему попасть в Академию, потом в государственный совет; в совет университетский и наконец в камеру перов, где он еще недавно сражался под знаменами Вильменя, следовательно, против иезуитов и компании. Единогласно приписывают ему тонкий и хитрый ум, сведения необыкновенные, и талант вкрадываться в сердца людей: король имеет к нему личную, особенную доверенность; одни старые приятели упрекают его в крайнем эгоизме, особливо его прежние соотчичи и единомышленники говорят о нем, что он зазнался; но - sic iter ad astra! - Прямой полет к солнцу принадлежит одним орлам. - Назначение его - предмет всеобщего разговора.
1845, 14 февраля. Париж. Вторник провожу я обыкновенно у Лютерота и у Ц‹иркур›. У первого нашел протестанта-ирландца, на сих днях возвратившегося с семейством из Италии; на сардинской границе, несмотря на все его упорство, отняли у него английскую Библию и не позволили ему следовать
