На самом деле перекрашивать что-либо здесь не было никакой нужды – дизайн и обстановка в «норке» делались согласно Настиным желаниям и капризам. Получилось, по мнению хозяйки, «миленько и без напряга». Стены действительно отливали розовым, в косяки дверей были вставлены кристаллы Сваровски, от гламурной позолоты рябило в глазах, а мягкая мебель – кресла, диваны, пуфы, отороченные по всем швам пушистым белым мехом, напоминали каких-то обаятельных зверьков, не то беременных кроликов, не то поседевших шиншилл. Сами шиншиллы в «норке» тоже присутствовали – возились в позолоченной клетке. Ухаживал за ними специальный человек, угрюмый носатый биолог, аспирант МГУ, приходивший два раза в неделю. Настя, как-то решив похулиганить, попыталась затащить его в кровать – просто так, для души. «Специальный человек» настолько испугался, что у него произошел сердечный приступ. Декатин, когда Настя рассказала ему об этом случае, хохотал до слез, а отсмеявшись, ударил ее по лицу, не сильно, но обидно, и весело сказал:
– Еще раз узнаю о чем-то подобном – убью.
Настя не заплакала, не стала устраивать истерику, просто коротко сказала, что все поняла, потому что знала – «клевый папик» и вправду убьет. Было в нем что-то такое… Жуткое и завораживающее одновременно. Умом многое не понимая, да и не пытаясь понять, Настя «особым чувством блондинки» ощущала – шутить с Декатиным нельзя. Никогда.
Раздевшись в гардеробной до трусиков, девушка пробежалась по длинному коридору, сделала «колесо» – все же не зря «в школьные годы чудесные» несколько лет посещала секцию художественной гимнастики – и открыла дверь ванной.
– Да здравствует мыло душистое и полотенце пушистое! – провозгласила Настя, открывая воду.
Обжигающие струи душа хлестнули по спине, ягодицам, бедрам. Поворачиваясь и так, и эдак, она жмурилась от наслаждения, а в душе все пело: «Скоро приедет папик и привезет «вкусняшку».
«Вкусняшка» и была с некоторых пор для Насти самым главным моментом в их отношениях с Декатиным. Густо-красный сладкий сироп с легким привкусом клубники «мохнатый медведик» привез, по его словам, из Греции. Он называл его «имиглико», что на языке страны олив и мраморных руин означало «полусладкое», а Настя говорила просто – «вкусняшка».
Она не задумывалась, что это такое на самом деле. Чайная ложка «имиглико», добавленная в бокал мохито вместо сахара, делала напиток безумно вкусным и дарила божественное опьянение – легкое, веселое, зажигающее страсть, а потом, после всего, уносящее в страну прекрасных видений. И еще один важный момент: сколько бы алкоголя Настя ни выпила, если в него добавлена хотя бы капля «вкусняшки», наутро никогда не болела голова, а тело было полно энергии и готово наслаждаться жизнью дальше.
Настя жалела только об одном – что запасы чудесного сиропа у Декатина очень невелики. Как-то она поинтересовалась, не собирается ли «медведик» в Грецию.
– А чего ты хочешь, киска? Там, как известно, все есть.
– Привези мне большую бутылку «вкусняшки», – попросила Настя.
Декатин странно сверкнул глазами, рассмеялся.
– «Имиглико» не бывает много. Его не разливают в большие бутылки. И в маленькие тоже. Это очень дорогое и редкое… лакомство. Но если ты будешь хорошо себя вести и наденешь сегодня вечером тот костюм медсестры, что я подарил на Рождество, я принесу тебе пузырек. Договорились?
– Конечно, мой медведик! – просияла Настя.
Подумаешь – надеть халатик с красным крестом, кружевные чулки и десять минут поиграть «в больничку». Насте приходилось в жизни делать куда более неприятные вещи, причем за куда менее щедрое вознаграждение…
К сожалению, тот пузырек давно кончился, и почти месяц Настя обходилась без «вкусняшки». Но совсем недавно, несколько дней назад, Декатин намекнул ей, что обзавелся бутылочкой «нашего полусладкого приятеля». Девушка тут же начала настаивать на свидании, но тут произошла трагедия – убили «большого шефа», как называл «медведик» Ксенофонтова, и Декатину стало не до развлечений с любовницей.
Звонок в дверь прозвучал, когда Настя допивала кофе. В прихожей, пододвинув «папику» вязаные перуанские тапочки-почикос, она взглянула в его круглое лицо и отметила про себя, что выглядит Декатин так себе – круги под глазами, резче, чем обычно, обозначившиеся морщины.
«Интересно, а сколько ему лет? – впервые задумалась девушка. – Он ведь уже совсем старый…»
Вслух же она произнесла традиционное:
– Медведи-ик мой пришел! Кисочка так соску-училась… Сразу в душик?
Декатин отрицательно покачал крупной головой, шагнул в комнату. Усевшись в пушистое кресло, он выставил на стол бутылку мартини, хрипло сказал:
– Давай-ка выпьем. Неси посуду.
Пока Настя доставала фужеры, рядом с мартини появилась крохотная, прямо-таки аптечная колбочка, в которой рубиново светилось «имиглико». Заметив ее, девушка радостно запрыгала, точно маленькая, хлопая в ладоши.
– Медведи-ик! Какой ты лапка! Вкусняшку принес!
– Сядь, – сухо указал на соседнее кресло Декатин.
Свернув пробку с мартини, он наполнил фужеры, откупорил колбочку и вылил ее содержимое в Настин напиток. «Имиглико» розовым облачком расползлось в толще светло-желтого вина.
– Ну, за все хорошее! – Тост был не оригинальным, но иного и не требовалось.
Настя подхватила фужер, чокнулась и под затихающий в воздухе хрустальный звон с удовольствием глотнула терпко-сладкой, чуть обжигающей жидкости.
Заметив, что девушка собирается поставить фужер, Декатин нахмурился:
– Нет, киска. Выпей все. До дна.
Эти слова пробудили в душе Насти легкую тревогу. Но «вкусняшка» уже начала действовать, и мир постепенно наполнялся блаженной радостью, вытеснившей все неприятные мысли. Дурачась, девушка шумно выдохнула, как профессиональный алкоголик перед тем, как проглотить какую-нибудь спиртосодержащую дрянь, и лихо влила в себя мартини, занюхав рукавом шелкового халатика. Ей было хорошо, и она пыталась рассмешить Декатина, но тот сидел бука букой, угрюмо глядя перед собой.
В течение последующих десяти минут Настя, включив музыкальный центр, станцевала под «Спайс гёрлс» «полустриптиз» и рассказала «папику» несколько смешных, по ее мнению, анекдотов, вычитанных на «Одноклассниках». Василий Леонтьевич сидел не шевелясь. Вдруг он вскинул голову, посмотрел на часы и поманил девушку толстым волосатым пальцем.
– Что хочет медведик? – Полуголая Настя присела на подлокотник кресла, призывно потерлась о плечо Декатина, но тот в ответ лишь приобнял ее за загорелую талию и тихо, раздельно выговаривая слова, спросил:
– Ты знаешь, кто такой Вадим Царев?
– Ага, – весело тряхнула завитыми локонами Настя. – Он во-о-от такой! Человек-гора!
– Сейчас ты оденешься и поедешь в фонд. Царев у себя. Ты войдешь к нему и… и сделаешь так, чтобы он захотел тебя. Потом, когда все случится, ты достанешь вино. Главное – чтобы Царев его выпил. Ты меня понимаешь?
– Д-да, – несколько растерянно сказала Настя. – Но медведи-ик… у меня нет вина…
– Я дам тебе бутылку. Это будет весело. – Слова Декатина падали, как тяжелые камни. – Это нужно мне. Если ты все сделаешь правильно – получишь два вот таких пузырька «имиглико». Поняла?
И он впервые за все время посмотрел прямо в глаза девушке. Настя попыталась отодвинуться, но взгляд Декатина был наполнен такой силой, что она тут же сдалась.
– Да, – глухо произнесла Настя. – Я все сделаю… Когда надо ехать?
– Прямо сейчас. Иди, одевайся. Хотя нет, погоди… – Декатин вынул из кармана маленький шарик на цепочке. – Надо подстраховаться, а то вдруг эти проклятые ма… что-нибудь учуют. Смотри сюда, киска, смотри внимательно и верь моим словам…
Взгляд девушки сфокусировался на шарике, и тот засветился призрачным зеленым огнем. Глаза Насти стали совершенно пустыми, а Декатин поднес губы к ее уху и произнес несколько слов.
– Теперь иди. – Он хлопнул девушку по попке. – И быстрее! И упаси тебя Всеотец задержаться.
Декатин поднялся на ноги, бросил взгляд на часы. Когда Настя, волоча за собой по полу халатик, скрылась за дверью, он пробормотал:
