– Скотина, – зло процедил Володя. – Ты меня обманул.
– Ни разу, – покачал головой Тинек. – Ни одного слова лжи не было. И твоего папашу я тоже не обманывал. Ни в чем и никогда. Так что давай не будем заниматься членовредительством и делать из меня обманщика.
Ехать пришлось недолго. «Опель» приблизился к знакомому забору в стороне от дороги и свернул к особняку.
У ворот машина сбросила скорость почти до нуля, но не остановилась. Видимо, их заметили издалека с камеры, висящей над воротами. Створки плавно поползли в стороны. Тинек зарулил внутрь, свернул и покатил по короткой дорожке на заасфальтированную площадку, на которой смело могла разместиться дюжина таких «Опелей».
Впрочем, машин там было всего две: приземистая спортивная ярко-алая иномарка и знакомый «Рав 4» с пламенной аэрографией. Тинек остановил машину, дернул ручку переключения передач на «паркинг», заглушил мотор и с облегчением выдохнул.
– Не люблю я этого дела.
Володя промолчал. Тинек убрал довольный оскал и, казалось, чуть расстроился.
– Ладно, вылезай.
Пальцы нащупали замок ремня безопасности. Раздался щелчок, и ремень ускользнул. Володя начал выбираться наружу. Тинек уже вышел из машины и с наслаждением вдыхал свежий загородный воздух.
Рядом стоял «Рав 4», от капота тянуло теплом. Недавно приехали. Володя огляделся. Особняк слева, ворота справа. И до сих пор нараспашку. Там никого не было.
Володя хлопнул дверцей. Оборотень поглядел на него с неудовольствием. Володя поспешил перевести взгляд на «Тойоту».
– Ты же меня от них защищал, – поддел он Тинека.
– Никогда такого не было, – не согласился оборотень.
– А вчера?
– И вчера не было. Просто случилось несколько последовательных действий, сперва их, потом моих, которые породили нужный мне образ в твоей уникальной голове.
– И что тебе было нужно?
– Твое доверие, – оскалился оборотень. – Пошли.
Володя сделал несколько шагов, оставляя позади оборотня и машину. Сейчас их разделяло всего метра три. Сзади хлопнула водительская дверца. Еще пара метров. Пискнула сигнализация. Еще пара метров.
Впереди и слева был особняк. Впереди справа – ворота. Все еще открытые ворота. Все это пронеслось в голове с неимоверной быстротой. С той же скоростью созрело решение. Причем раньше, чем он успел его осмыслить.
Володя рванул вперед, переходя на бег, увеличивая расстояние между собой и оборотнем, сокращая расстояние между собой и воротами.
– Стой, стрелять буду! – крикнул оборотень.
В голосе его почудилось какое-то дурное веселье. Но Володя продолжал бежать.
Ворота были уже рядом. Открытые. И никто не стрелял ему в спину, несмотря на обещание. Еще несколько скачков – и будет свобода.
Володя поднажал. Мелькнул забор. Ворота остались за спиной, впереди жужжала Рублевка. Метров сто, не больше. А там машины, люди и гайцы под каждым кустом, трасса-то правительственная.
В спину ударило резко и мощно. Володя почувствовал, что падает.
«Вот значит, как это бывает», – пронеслось в голове.
Почему только выстрела не было слышно? Глушитель?
Он рухнул на землю. Лицо обожгло снегом. Сверху навалилось что-то тяжелое и живое. От этого почему-то стало страшно. Володя дернулся в сторону, переворачиваясь на спину. Перед глазами мелькнули деревья, забор, небо. Пахнуло псиной. Клацнуло.
Володя замер. Перед носом маячила ушастая морда с оскаленной пастью. Подрагивала верхняя губа, обнажая белоснежные клыки, и слышался тихий, но грозный рык.
Володя обессиленно откинулся на снег. Что-то резко надавило на живот, и ощущение чужого веса пропало. Он осторожно приподнял голову. Тинек стоял рядом уже в человечьем обличье и улыбался. По снегу от припаркованных машин тянулся след из разбросанной одежды. Оборотень подхватил валявшиеся ближе всего джинсы и поспешно натягивал их.
– Ну, как? Побегал, повалялся? Стоило ради этого меня на стриптиз разводить? Попросил бы, я б тебе станцевал где-нибудь в другом месте, где потеплее.
– Иди к черту! – буркнул Володя.
Тинек протянул руку, предлагая помощь, но Володя ее проигнорировал.
– Ты меня предал, – проговорил он с какой-то детской обидой.
– Брось, старина. Это не предательство, – вполне доброжелательно отозвался оборотень. – И ты сам это поймешь, если захочешь. Нужно было свести вас, меня попросили помочь. Я помог. Представь, что тебе шесть лет и тебе не хочется идти в школу. А я беру и отвожу тебя туда, пусть даже против твоего желания. Разве это предательство?
– Я думал, ты мне друг.
– Дружбы не бывает. Бывает только дружеское расположение. Хорошее отношение и доверие – не одно и то же. Понимаешь, о чем я? А доверять нельзя никому. Это я тебе как друг говорю.
– Сука! – бессильно выругался Володя.
– Кобель, – улыбнулся Тинек. – Можешь проверить. Ладно, пошли. Тебя там ждут.
– Чтобы запереть в подвале и заморить голодом? – не удержался Володя. – Или станете меня пытать, пока я не перейду на вашу сторону?
– Сомневаюсь, что подобные методы входят в планы твоей матери.
– Моей кого?! – Володя чуть не поперхнулся.
Тинек смотрел на него с ядовитой ухмылкой:
– Иди-иди, сколько можно на месте топтаться?
Глава 9
Пространство внутри особняка поражало необъятностью, интерьер – нарочитой изысканностью. Создавалось впечатление, что Володя попал в жилище дворянина восемнадцатого века. И не просто в жилище, а во владения человека, страдающего легкой формой гигантомании.
Высокие потолки и немыслимые габариты комнат, которые Володя помнил по месту своего временного заточения, были здесь обычным делом. Только в отличие от его темницы в прочих помещениях стояла мебель. Массивная, тяжелая, сверкающая полировкой, украшенная инкрустацией и резными вензелями. Такие же вензеля имелись на шелковых обоях и лепниной украшали потолки, с которых свешивались массивные, сверкающие хрусталями люстры. А окна закрывали тяжелые, плотные шторы.
Володя с любопытством вертел головой и размышлял, зачем все это нужно дома простому человеку. Или пусть даже не простому. Да хоть бы и не человеку вовсе. Но зачем? Дом ведь не музей. Дома можно расслабиться, а для этого нужно не только чувство защищенности, но и уют. А какой может быть уют и расслабуха, если все время надо думать о составном паркете из восемнадцати пород дерева, о хрустале с коврами и о полировке, которую нельзя царапать или пачкать.
А еще картины на стенах, которым нужен определенный температурный режим и влажность, потому что это подлинники, а еще... Володя содрогнулся, представив себе, как бы проходило его детство, если б он провел его в этом богемном склепе.
Перед внутренним взором возникла чопорная сухощавая дама и мерзким голосом с отцовскими интонациями сообщила: «Володя, мой мальчик, почему ты не вышел к завтраку? И что за глупая идея праздновать дома твое пятнадцатилетие? Я же говорила, чтобы здесь не было твоих этих. Хочешь с ними встречаться – встречайся на улице. В кафе, на худой конец. А дом – это дом. Мой дом – моя крепость».
Володя тряхнул головой, отгоняя дурацкие мысли. Джинна, что вели его, остановились перед огромной двустворчатой дверью. Один постучал осторожно и нырнул внутрь, второй остался караулить гостя.
Гостя или пленника?
Он сунулся было к двери, но джинна преградил дорогу:
