– Туда пока нельзя.
– А если вломлюсь? – фыркнул Володя.
– Я не позволю.
– Надо было тебе оборотня с собой взять, чтоб не позволять сподручней было.
– Шакал сюда не входит, – с достоинством ответил лысый.
Володя припомнил, когда отстал Тинек, и понял, что он в самом деле остался где-то в районе холла. То есть в дом он вошел, а на второй этаж, куда лысые повели Володю, уже не поднялся.
Приоткрылась створка. Вынырнул второй джинна, отступил в сторону, давая дорогу.
– Проходи.
И Володя шагнул в комнату.
Она была невероятно, умопомрачительно красива. Хоть для человека, хоть для джинна. Ее глаза светились расплавленным золотом, смотрели пристально и мягко. Ей никак нельзя было дать больше тридцати, хотя он понимал, что ей не может быть меньше сорока. И ни единого намека на тот желчный образ, который он придумал себе, пока шел через дом следом за джинна.
Володя задохнулся от восторга, задним умом соображая, что женщина перед ним – его мать и что это должно накладывать определенные ограничения даже в восприятии. Но мужское естество орало громче голоса разума.
Володя шагнул ближе.
– Ну, здравствуй, – голос ее прозвучал мягко, ласково и мелодично, так могли петь сирены. – Здравствуй, мой мальчик.
Последние слова неприятно царапнули слух. Очарование рассыпалось так же мгновенно, как возникло.
– Здравствуй-те, – с запинкой отозвался Володя.
– Брось, – улыбнулась джинна. – Ты же мой сын.
– Не представляю, – признался он. – И когда меня привезли сюда насильно и заперли, последнее, что мне пришло бы в голову, так это то, что это сделала моя мать.
– Извини, – в ее голосе сквозило сожаление, насколько искреннее, Володя не мог понять. – Переборщили мои парни.
Она подошла вплотную и заглянула в глаза. Володя почувствовал, что его словно прощупывают изнутри. Как под рентгеном, когда вроде ничего не происходит, но не покидает ощущение, что где-то за кабинкой находится врач, в прямом смысле слова видящий тебя насквозь.
На плечо легла ее ладонь, нежная, ласковая, но в тонких пальцах чувствовалась скрытая сила. Володя едва заметно вздрогнул. Мать улыбнулась.
– Тебе здесь ничто не угрожает. Проходи, присядь.
Она направила его к массивному, пышному, как свежеиспеченный пирог, креслу. Володя сел. Мягкая мебель полностью оправдывала свое название – приняла, как пуховая перина. Володя откинулся на спинку.
Джинна, что родила его двадцать лет назад, если, конечно, все это не вранье, уселась на соседнее кресло, которое от Володиного отделял только изящный журнальный столик.
На столике стояла ваза с фруктами. Мать кивнула: угощайся, мол. Володя помедлил. Все было странно. Или у пламеннокровных представителей оранжевой сферы в порядке вещей похищать людей?
– Что ты как на иголках? – улыбнулась мать.
– Вы... – Володя споткнулся, поправился: – Ты моя мать, а я даже не знаю, как тебя зовут.
– А называть меня просто мамой ты не можешь?
Вопрос был скорее риторическим, но Володя напрягся. Назвать мамой существо, которое видел первый раз в жизни и которое, пусть и родило его когда-то, ни разу до последних дней не дало знать о своем существовании, язык не поворачивался. Мать улыбнулась, найдя его замешательство, по всей видимости, забавным.
– Зови меня Лейлой. Твой папаша называл меня именно так. У него никогда не хватало терпения, чтобы произнести мое полное имя. Всю жизнь все упрощал. Впрочем, он и другими талантами не блистал. Это все, что тебя волнует?
– Нет, – выпалил Володя. – То есть я... я не знаю... Все это странно и неожиданно. Почему тебя не было раньше? Зачем сейчас? И почему так?
– «Так» это как? – уточнила Лейла. – Без официального приглашения? Так вышло. Ну и Сальваторе перестарался. Прости. Он горяч и все понимает буквально.
– Допустим. Но где ты была двадцать лет? Меня воспитывали совсем другие люди. Отец про меня все это время не вспоминал, а про тебя я вообще узнал только сегодня.
– Скажи спасибо своему папаше, – в золотых глазах заплясали яростные искры, Лейла явно начинала злиться.
Она встала с кресла и прошлась туда-сюда по комнате, но чувств скрыть не смогла. Как глаза изменили цвет на алый, Володя успел заметить.
– Я не знала, где ты. Он забрал тебя и пропал. Я искала, но когда нашла, Ник был один. Куда он дел тебя, я понятия не имела. Я готова была убивать, но это означало бы войну между нашим землячеством и их кланом, а тогда меня бы не поддержали.
– Почему?
– Это сейчас я глава землячества, а тогда была молодой глупой девкой. Тогда правил другой. Да если бы наш глава узнал тогда хотя бы о том, что у меня были какие-то отношения с кем-то из кудимовских магов, он не то что не одобрил бы этого, он меня сам похоронил бы. Нет, – покачала головой джинна, – я ничего тогда не могла. Мы со «Стальным щитом» не перевариваем друг друга давно, из-за старого и очень кровавого конфликта.
– Конфликта? – Володя приподнял бровь. – Это из-за того источника?
– Он тебе рассказал? – глаза Лейлы снова полыхнули алым. – Что ж, тем лучше. Да, все дело в источнике. Храм – бассейн, бассейн – храм. Всемирная история, банк «Империал».
Лейла усмехнулась, возвращая «зеркалу души» приятный золотистый оттенок. В отличие от своего лысого подчиненного мать куда лучше контролировала эмоции. Хоть и не всегда получалось. Глаза выдавали.
Как хвост у кошки, подумал Володя. Кошка может мурлыкать и делать вид, что рада. Но если хвост нервно дергается, значит, ее что-то раздражает. И этот хвост кошка не спрячет. Это сильнее ее.
– Я следила за ним все эти годы, – продолжила мать спокойно, но в голосе звенел металл годами закалявшейся обиды. – И ни намека на твое существование. Только несколько месяцев назад я поняла, что он вышел на контакт с тобой. Потом Сальваторе начал следить за тобой. Я поняла, что ты мой сын, и попросила Сальваторе привезти тебя сюда. Вышло грубовато, извини.
– Зачем?
– Что зачем? – замерла на месте джинна и снова посмотрела на сына рентгеновским взглядом.
– Зачем я тебе понадобился?
Золото взгляда наполнилось кровавыми отсветами.
– Ты мой сын, – произнесла она удивительно спокойно, все же голос джинна контролировала лучше, чем взгляд. – Я люблю тебя.
Слова звучали мягко, но за ними ничего не было. Как тогда в машине Ника, который вез его домой и делал вид, что переживает за сына. Слова были ласковыми и правильными, но это были только слова. Для папы с мамой он был сыном, а для отца с матерью ценной вещью. Артефактом, за который можно убить, но не больше. И Володя чувствовал это сейчас невероятно остро.
– Ты не обняла меня, не поцеловала, не поинтересовалась моей жизнью, хотя не видела меня двадцать лет, – тихо проговорил он. – Нет.
Он покачал головой. Она глянула с прищуром. Без ласки, без улыбки. Оценивая.
– Хорошо, – удивительно легко согласилась Лейла. – Тогда поговорим о деле. Ты маг. И как маг, ты не можешь стоять в стороне от того, что на самом деле происходит в мире. Ты рожден от джинна. У тебя есть народ, к которому ты принадлежишь. И ты нужен землячеству. Ты сильный маг.
– Я ничего не умею, – вновь покачал головой Володя.
