сторону города.
Рублевка неторопливо наматывалась на колеса. Володя молча таращился на заснеженно-слякотный пейзаж.
– Кончай дуться, – не выдержал молчания Тинек. – Я ведь тебе ничего плохого не сделал.
– Угу. Только обманул, – фыркнул Володя. – Я думал, у вас, собак, стая превыше всего.
– Я не собака. Я шакал. И если уж на то пошло, я не думал, что у вас, магов, бывает столько сантиментов. Мне казалось, что вы более прагматичны.
– Я в первую очередь не маг, – в тон оборотню отозвался Володя. – Я человек.
– Это не одно и то же?
– Для меня – нет. Все маги, каких я встречал, даже если и были людьми, вели себя как нелюди.
– Как скажешь, – согласился Тинек и поспешно сменил тему: – Она тебе объяснила что-то?
Володя мотнул головой:
– Мне не нужны ее объяснения.
– Ты же хотел знать...
– Теперь не хочу, – оборвал Володя. – Вообще ничего не хочу. Мне не нравится эта ваша магия и все, что с ней связано. С тех пор, как я во все это влип, у меня появились отец, мать и друг. Отец играет в заботу и любуется собственным величием. Он себя не ведет, он себя позиционирует. Мать отрицает все человеческое, да и человеком не является. Оба чихать на меня хотели, но я им нужен. Думаешь, мне это нравится? Ни фига ни разу.
– А друг? – полюбопытствовал оборотень.
– А друг, – эхом отозвался Володя, – оказался шакалом.
Тинек смолчал. Только смотрел, как прикованный, за дорогой и скалил зубы.
С Рублевки нырнули под мост, пошли по кругу и выехали на Крылатские Холмы. Тинек довез пассажира до подъезда, но всю оставшуюся дорогу был молчалив и непривычно мрачен.
«Опель» остановился. Володя отщелкнул ремень и посмотрел на оборотня.
– Слушай, а все-таки ты на кого работаешь? – спросил вдруг.
– А что? – окрысился Тинек.
– Так... просто любопытно, кого ты предаешь, отца или мать?
– Что за мания искать предателей и лезть всюду со второсортной моралью и сантиментами? – с лающими нотками заговорил Константин. – Я никого не предаю, хотя бы потому, что я никому во вред не действовал. Даже тебе. И я никому не служу. Ни Нику, ни Лейле. Знаешь почему? Потому что я служу себе. И только себе. Я – одиночка.
– А отец говорил, что вы живете стаями и по закону стаи.
– А я тебе уже три раза говорил: я не собака и не волк, я шакал. У меня есть свои интересы. Если они совпадают с интересами этих джинна, почему бы нам не сосуществовать? Если я иду в ногу с Ником и его кланом, то почему бы мне не оказать им услугу? В этом нет противоречия, тем более что я могу на этом заработать. Если возникнет конфликт интересов, то мне будут до лампочки и джинна с их амбициями, и твой отец с его понтами. И ты с этими твоими интеллигентскими соплями.
Что-то кольнуло в груди. Володя молча распахнул дверцу, вышел. Прежде чем захлопнуть за собой дверь, обернулся и заглянул в салон. Тинек барабанил пальцами по рулю и смотрел на дорогу.
– Я думал, ты мне друг, – горько бросил напоследок Володя.
– Мне показалось, кто-то сказал, что друг оказался шакалом. Минут пятнадцать назад. Нет?
– Да иди ты!
Володя хлопнул дверцей. «Опель», будто того только и ждал, рванул вперед. Крутанувшись по двору, исчез за поворотом.
– Идите вы к дьяволу, – пробормотал Володя. – Недочеловеки.
В подъезде было жарко. То ли после того, как поставили железные двери в стеклянных «предбанниках», дуть стало меньше. То ли детки, устраивавшие на лесенке посиделки с пивом и гитарами, подросли и перестали колотить по пьяни окна. А только в подъезде не сквозило больше из всех щелей.
Володя поймал себя на мысли, что думает о сидящих на лестнице подростках, как о детях, хотя сам еще совсем недавно...
– Привет! – тихо позвали сзади.
Володя вздрогнул от неожиданности и резко обернулся. Он готов был поклясться, что, когда входил в подъезд, там никого не было. Ну не мог он не заметить невысокого носатого человечка. Однако же сейчас тот стоял на расстоянии вытянутой руки и лупал круглыми, как у филина, глазюками.
– Петрович? – обрадовался Володя. – Здрасьте. Вы здесь как?..
Часовщик затравленно оглянулся на вход и поднес палец к губам.
– Тссс, – прошипел он, – идем ко мне. Поговорить надо.
И кивнул на лифт.
Дверь квартиры была старой, деревянной, обитой дешевым драным ядрено-красным дерматином. Из прорех неряшливыми клочьями торчала заскорузлая вата. Замок тоже был старым и открывался могучим ключом с двумя бородками, как на рисунках в детской книжке про деревянного пацана с длинным носом. На фоне соседних металлических дверей с кучами навороченных запоров это выглядело еще большим анахронизмом, чем вставшая на вечный прикол у подъезда «копейка».
Ключ провернулся два раза с металлическим хрустом, и маленький человечек отступил в сторону, приглашая гостя войти.
Володя послушно шагнул через порог и остановился. Квартира Петровича напоминала дом безумного часовщика, сбежавшего из какого-то сюрреалистического придуманного мира вроде Страны чудес Льюиса Кэрролла.
Здесь было царство механизмов и электроники. Приборы и запчасти от них лежали, стояли, висели везде. Какие-то приспособления были Володе знакомы и понятны, о назначении других он не мог даже догадываться.
– Так вот, значит, как живут Часовщики, – выдохнул Володя, как только Петрович закрыл дверь.
– Часовщики живут не так, – проворчал тот. – Я отлучен. Так что ты можешь наблюдать редкий пример Часовщика-затворника, «желтого»-одиночки. Спешите видеть, единственный раз в нашем городе...
Маленький человечек дурашливо поклонился и добавил с мрачным весельем:
– Детям своим расскажешь.
– А отчего так случилось? – подивился Володя.
– Шерше ля фам. Ее звали Екатерина. Царское имя. И сама она была... – Петрович грустно лупнул совиными глазками. – А у нас считается постыдным вступать в близкие отношения с людьми. И не просто постыдным, а даже противозаконным. Такие дела. Проходи.
Вслед за ушастым лупоглазым существом Володя прошел в комнату и присел на диванчик. Петрович умостился напротив, использовав в качестве табуретки корпус от компьютера.
– Петрович, вы хотели...
– Меня зовут Пет-Роч из Наррхов, – сообщил Часовщик. – Впрочем, если тебе больше нравится Петрович, называй так. Я привык.
– Хорошо, – кивнул Володя. – Так вы хотели что-то спросить?
Хозяин пошлепал ладошкой по боку своей импровизированной сидушки и спохватился:
– Да! Нет, конечно. О чем мне тебя спрашивать? Что ты мне можешь рассказать, чего я не знаю? Ничего. Это я тебе скажу. Я видел их, видел.
– Кого? – подался вперед Володя.
– Этого человека, который тебя породил. И джинна. Я их знаю.
– Откуда?
– Я живу тихо и никуда не лезу. Но это не значит, что я глухой и слепой. Когда этот маг только начал общаться с Игорем, я предупреждал его, что это добром не кончится. Но Игорь был молод. А потом, Игорь обычный человек, а человек против магии слаб.
– Вы хотите сказать, что мой папа... что Игорь все знал?
– Ничего он не знал, – отмахнулся Петрович. – О чем-то догадывался, но и только. Того, о чем тебе уже
