– А это? – Лейла ловко подцепила ножом яблоко и принялась что-то царапать кончиком острия на румяном яблочном боку.
Через несколько секунд она повернула изрезанный бок к сыну. Володя увидел нацарапанный на кожуре символ. Немного искаженный, но вполне узнаваемый. Тот самый, что он нарисовал на стене в комнате этажом ниже. Тот самый, что сотни лет назад начертал в подземелье под Кремлем замурованный русским князем итальянский архитектор.
– Это случайность, – отрубил Володя.
– В любом случае умение и сила – не одно и то же. Сила в тебе есть, а научиться можно чему угодно.
– Отец научил меня немногому.
Глаза джинна снова сменили цвет. Их словно затопило красным.
– Твой отец – ничтожество, – процедила она. – Слабак, кидающий понты и притворяющийся значимым.
– Зачем же тогда ты была с ним? – поддел Володя.
Воздух вокруг матери, кажется, накалился.
– По молодости, – сказала она. – И по глупости. Ты хочешь вывести меня из себя, мальчик? Не стоит. Я могу быть жестокой.
Володя поежился.
– Нет, не хочу. Я хочу понять, чего ты добиваешься. Ты хотела делового разговора? Так расскажи коротко и четко, чего ты хочешь.
– Нам нужен ты. Северо-западному московскому землячеству по-прежнему интересен источник, о котором поминал твой папаша. И сейчас у нас есть силы вернуть источник себе. Если ты будешь с нами, это выйдет вернее и скорее, чем если ты будешь против нас. Сейчас источник у элохим. Но кудимовские тоже имеют на него виды, хотя сил у них меньше, чем жара в горсти пепла.
– Так почему ты решила, что я должен быть с вами, а не со «Стальным щитом»? Там мой отец. И потом, они научили меня чему-то, дали мне возможность пользоваться их источником. Почему же я вдруг должен их бросить?
– Потому что ты джинна.
– Я человек.
– Наполовину, – резко бросила мать, – на худшую свою половину.
Она нависала над ним, смотрела сверху вниз. Володя поднялся с кресла.
– Я так не считаю, – проговорил он медленно, глядя в ее налитые кровью глаза. – Меня растили люди. И воспитывали как человека. В лучшем смысле этого слова.
– Кто и как тебя воспитывал, никому не интересно. Есть только один решающий фактор.
Володя с удивлением воззрился на мать.
– Кровь, – резко бросила Лейла. – По крови ты джинна. И должен действовать в соответствии с этим.
– Я никому ничего не должен. Ни «коричневым», ни «оранжевым».
– Ты рожден магом, – голос матери звенел металлом.
– Я вырос человеком.
– Ты маг и не можешь от этого откреститься. Или ты хочешь остаться с этим фигляром?
– Каким фигляром?
– Твоим папашей. Что он тебе пообещал? Что он может тебе дать? Что он о тебе знает?
– А ты?
– Я знаю о твоем даре, – быстро заговорила Лейла. – Я могу многому научить тебя. Очень многому. Ты думаешь, что если ты научился видеть сквозь Пелену и подпитываться от источника, то что-то знаешь? Нет. И я могу помочь тебе понять себя. Хочешь, я расскажу тебе все о реальном мире? Он же ничего тебе не объяснил, не рассказал, даже не показал. Москва набита чудесами и тайнами. Ну а ты в ней, как слепой котенок, я же вижу. Хочешь, я расскажу тебе про твои сны?
Она была яростна и искренна. Во всяком случае, сейчас. Отец говорил немного, напускал на себя значимость. Мать говорила резко и обещала рассказать все. И в этой резкости и искренности было больше значения, чем в отцовских замалчиваниях.
– Ты спрашиваешь, что я хочу? Я хочу, чтобы ты остался здесь. Дома. Я хочу, чтобы ты не предавал свою кровь. Я могу сделать из тебя мага. Великого мага, одного из лидеров землячества. Хочешь?
– Нет, – покачал головой Володя. – Я хочу домой. Меня папа с мамой ждут.
– Эти люди для тебя никто.
– Эти люди для меня все.
Скулы матери окаменели, делая лицо жестким и лишая мягкой красоты. Глаза налились тяжелым багрянцем, словно закатное небо. Володя приготовился к самому худшему, чувствуя бурю, но бури не случилось.
– Иди, – кивнула она, хотя глаза так и остались кровавыми. – Но обещай подумать о нашем разговоре. Ты нужен северо-западному землячеству. Землячество нужно тебе. Один ты теперь не выживешь.
Володя кивнул и направился к двери.
– Шакал тебя отвезет, – догнал его властный голос.
Дверь тихо хлопнула. Лейла до скрипа стиснула зубы, давя ругательства, готовые сорваться с языка.
Чего этот бездарный фигляр, обожающий шляпы и плащи, наговорил мальчишке? Почему тот так ведет себя? Что Ник обещал ему? За что купил? И откуда мальчишка обладает такими знаниями?
Джинна посмотрела на выцарапанный на красной яблочной шкуре символ. Такой магией, как она узнала, в Москве не владеет сейчас никто. Нечто очень странное. Значит, либо он общался с кем-то, кто передал ему секрет, либо сумел считать его с ноосферы. Маг-провидец. Причем сильный маг и сильный провидец. Такие рождаются раз в тысячу лет. И родила его она. Так почему он теперь не с ней?
Лейла стиснула яблоко и со злостью метнула через комнату. Спелый плод с невероятной скоростью, словно им выстрелили из пушки, вмазался в стену. Хлопнуло. По обоям растеклось мокрое пятно. Разбившиеся в лепешку яблочные останки медленно поползли вниз, отклеились от стены и шлепнулись на пол.
Ярость схлынула, к ней вернулась способность трезво мыслить. Она подошла к зеркалу, улыбнулась. Мягко, лучисто. И глаза, такие же мягкие и лучистые, снова искрились золотом.
– Сальваторе!
Дверь распахнулась мгновенно. Преданный помощник возник на пороге.
– Скажи, пусть здесь уберут, – кивнула она на размазанное в сопли яблоко. – И продолжайте за ним присматривать. Только так, чтоб он этого не видел. Мне нужно знать обо всем, что с ним происходит.
Тинек стоял возле машины и щурился на солнце, словно был котом, а не собакой. Ворота все еще оставались открытыми, а может, их просто открыли заново. Так или иначе, от дома Володя зашагал к ним, а не к стоянке.
Оборотень свистнул, но Володя не обратил на свист никакого внимания. Вышел за ворота, прошагал до Рублевки и пошлепал в сторону Москвы. «Опель» Тинека догнал его довольно быстро. Квакнул клаксоном.
Володя обернулся на звук, но никак не отреагировал. «Опель» взревел мотором и, обогнув идущего по обочине человека, рванул вперед. Володя было порадовался, что предатель уехал, но Тинек, проехав метров триста, свернул на обочину и остановился.
Когда Володя поравнялся с машиной, оборотень уже ждал его снаружи.
– Садись, отвезу.
– Иди в жопу, – буркнул Володя, чувствуя, что в голосе звучит детская обида.
– Не дури, – преградил дорогу Тинек. – До города далеко, на улице не май-месяц. И я тебе не враг.
Володя остановился. Оборотень кивнул на распахнутую дверцу.
– Садись, скорее, пока гаишники не нарисовались. Они здесь дикие и оперативно реагирующие.
Володя на секунду задумался. С другой стороны, какого черта? И он молча сел на переднее сиденье. Оборотень приободрился. Скалясь, сел за руль, проверил, что пассажир пристегнут, и неспешно покатил в
