Атаниэль молча улыбался, глядя в зеркало заднего вида на Вереска.
Иво подумал, что парнишка оказался не промах.
– А вы как здесь оказались? – спросил оборотень.
– Пусть Иво расскажет, – решил Атаниэль.
– А может, я, тутти-ту? – азартно возразил Маж.
– Соврешь же, – резонно заметил элохим.
Иво рассказывал недолго, но пришлось несколько раз делать небольшой экскурс в прошлое, например объясняя, откуда они знают Амниссоса, или в чем заключалась роль Тек-Чата при побеге из Одиннадцатого равелина, и кто такой Трориэль.
– Надо отдать деньги Амниссосу, – твердо сказал оборотень после завершения рассказа. – Забрать оставшиеся шестьдесят тысяч у Лан-Рина и все вместе вернуть сатра. Он выручил вас.
– Забрать деньги – мысль хорошая, тутти-ту, – подтвердил Маж. – А вот отдать их – похуже.
В результате последовавшего обсуждения, недолгого, но бурного, было решено, что надо немедленно вернуть сатра девять тысяч долларов личных денег, а сто тысяч общественных – потом, по возможности.
В то же время оставить Лан-Рину находившуюся у него часть было невозможно. Это равнялось признанию, что Иво, Мажа и Атаниэля можно похищать-продавать-перепродавать, а значит, деньги было необходимо забрать, при этом по возможности отбив у Часовщика желание заниматься подобными вещами.
На роль гонца, который отдаст девять тысяч, выбрали Иво.
– Во-первых, в этом здании куча обычных людей, и подозрения ты, в отличие от нас, не вызовешь. Во- вторых, ты все равно ничего не боишься, и сыграть роль тебе ничего не будет стоить, глупостей не наделаешь. И, в-третьих, если все же что-то случится, мы тебя вытащим, – объяснил Атаниэль и подмигнул.
– Да я не против, – согласился Иво.
Воспитанник слаш сунул пачку денег в карман, выбрался из машины и пошел к бизнес-центру. На входе сидел сатра-охранник, он бросил взгляд на парня и лаконично спросил:
– Куда?
– К Амниссосу, – произнес Иво, чувствуя себя не в своей тарелке.
Охранник посмотрел на парня более пристально, затем поднял трубку телефона, набрал номер и что-то буркнул в трубку.
– Подожди, – бросил он Иво.
Через две минуты появился молодой сатра в плохо сидевшем на нем деловом костюме. Выглядел он весьма бандитски – шрам от левого глаза к виску, черная окладистая борода, лысый череп.
– Давай, – потребовал он. – Что надо передать?
– Я бы хотел лично в руки, – решил проявить настойчивость Иво и пожалел, что не взял даже полиэтиленового пакета.
– Его нет, и когда будет – неизвестно, – сказал бородач. – А если бы я и знал, то, как сам понимаешь, никогда бы не сообщил какому-то «коричневому», когда появится один из старших клана.
Иво поразмыслил и решил отдать деньги. Он вынул из кармана пачку и протянул собеседнику. Тот взял деньги, не выказывая удивления, задумчиво пошелестел купюрами и спросил:
– От кого?
– Он знает, – ответил парень.
– Похоже на подставу, – заявил бородач. – Сейчас мы с тобой разберемся!
Иво мгновенно развернулся, пулей вылетел из здания и помчался к машине.
Он не преодолел еще и половины пути до «шестерки», когда оттуда выскочил Вереск и, упираясь в открытую дверь, начал толкать «Жигули». Сил у молодого оборотня было немало, равно как и опыта у элохим, сидевшего за баранкой, поэтому Иво запрыгивал в заведенную машину уже на ходу.
– Что случилось, тутти-ту? – поинтересовался Маж.
Позади из здания выбежали бородач и охранник. Соревноваться в скорости с «шестеркой» они не собирались, охранник припал на колено, вытянув вперед одну руку и придерживая ее второй – что именно там находилось, Иво не видел, но наверняка это было что-то стреляющее и опасное. Бородач тронул за плечо охранника – мол, не стреляй.
– Амниссоса не было… И они решили, что я пытаюсь подставить то ли его… То ли весь их клан, – пояснил Иво, у которого от марш-броска сбилось дыхание.
– Мы идиоты, – заявил Атаниэль. – Мы отдали им деньги, которыми они заплатили за нас. Если у Амниссоса из-за этого не будет проблем, ему крупно повезет.
– Как в гангстерском фильме, – сказал Вереск. – Сплошные интриги, стрельба, деньги.
– Финал-то хороший, тутти-ту?
– Какой финал? – удивился оборотень.
– Ну, в фильме, тутти-там?
– Зависит от режиссера, – ответил Вереск.
– Главное, чтобы это были не Тарантино и не Родригес, – по-ежился Атаниэль. – Я даже согласен на Тарковского.
– Ни одного из них не знаю, – честно признался Иво.
Машина тем временем проскочила на мигающий желтый поворот с набережной, выехала к метро «Черная речка» и уткнулась в пробку.
– Преследовать будут, тутти-ту? – поинтересовался Маж.
– Вряд ли, – усмехнулся Атаниэль. – Это не «Ложа Петра и Павла», у которых и народа в десять раз больше, и имидж обязывает отвечать ударом на удар, даже если никто особо не бил.
Он дождался небольшого просвета во «встречке» и, в нарушение всех правил, развернулся прямо из пробки на мосту. За мостом автомобиль повернул на Ушаковскую набережную. Здесь элохим разогнал машину до восьмидесяти километров в час.
«Шестерка» тряслась, громыхала, но ехала.
– Куда мы теперь? – проорал Иво.
– К Лан-Рину, – рыкнул Вереск. – На работу, проверим, забрал он из сейфа деньги или еще нет. Если забрал, то мы его уже не найдем, наверное.
Автомобиль тем временем проскользнул по набережной, доехал до Литейного моста и свернул на него. Иво откинулся на сиденье, закрыл глаза, и сразу же перед ним возник Стас. Но умерший вампир не успел сказать даже слова, как потускнел и исчез.
Стояло раннее утро, солнце еле проглядывало сквозь облака. В окружении леса чернело поле. На опушке, подстелив дырявый зипун под зад и прислонившись спиной к сосне, сидел худощавый мужик.
Иво знал, что происходящее – сон, но в то же время чувствовал и осознавал все так, будто это была реальность. Его звали Еремей, и он раньше был крепостным при Новоозерском монастыре. После того как игумен насильно женил его на кривой и дурной девке Настаське, он собрал вещи и после сенокоса сбежал из родной Дяревки, прихватив с собой только мешок овса, зипун и старенький ножик.
Сбежал не на Дон, не в Запорожье, даже не на Урал – там бы его искали. Еремей ушел на север, точно зная, что туда никто не пойдет разыскивать. Зная, что он, скорее всего, сгинет, но сгинет свободным.
На что он рассчитывал, Еремей и сам не понимал. Может, думал добраться до старообрядческих скитов, может, рассчитывал на поморов, о которых среди мужиков ходили срамные истории.
Сбежал – и сбежал, не куда-то, а от кого-то. От жены, от полусотни хозяев, – а чуть ли не каждый послушник в монастыре мнил себя таковым. От насмешек мужиков, считавших его разиней и неудачником, хотя пахарем Еремей был нормальным, и дом не худой, и хозяйство какое-никакое, а ладное.
Осень пережил на жидкой овсянке, на грибах и ягодах, на каше из коры и корешков. Шел на север, пока не падал, потом отлеживался, ел, что бог пошлет, и снова шел.
А с холодами, кутаясь в дырявый зипун, понял – вот она, смертушка, за деревом, листьями присыпана, снегом припорошена, ждет, глазами бесцветными косится – на сколько его еще хватит. На день? Два? Три?
