Виталик, привыкший жить в коллективе, не понимал, как можно обедать в одиночку. Готовил он всегда человек на пять, но если ему было лень или надвигался запой, он, не стесняясь, ходил обедать в гости, не дожидаясь приглашения.
Сегодня было мясо «по-французски». Тонкие пласты отбитой говядины укладываются на слой сливочного масла в противень с высокими стенками. Сверху – порезанный кружочками лук. Лука должно быть много. И все хозяйство засыпается толстым слоем натертого или нарезанного сыра. Готовится мясо полчаса, съесть можно огромное количество.
В святой момент, когда я поднесла ко рту первый ароматный кусочек запеченного в сыре мяса, а Виталик сощурился на прозрачную рюмку с холодной водкой в своей руке, в открытое окно влезла голова Кости.
– Настя, там за тобой пришли.
– Кто? – без особого интереса спросила я.
– Гена-продавец. Очень сильно тебя хочет.
– Он так и сказал? – Я жмурилась от удовольствия, пережевывая мясо.
– Так и сказал. – Вкусный запах из бытовки заставил капитана чуть ли не перевалиться через окно вовнутрь. – Вам пора идти поминки праздновать. Не забудь, я здесь не как ты, не у зверей под задницами развлекаюсь, я деньги зарабатываю. Так что бегом на оперативное задание.
– Костик, – Виталик опрокинул в себя водку, закусил мясом, – ты чего в окне маешься? Иди сюда, пообедай как человек.
– Уже иду.
Не теряя времени, Костя влез в окно и начал вытеснять меня с табуретки, вырывая вилку из рук.
– Настька, тебя стол на десять курбетов ждет, а я с голоду шатаюсь.
Пришлось отдать вилку и выйти на улицу.
У моей бытовки, чуть покачиваясь, стоял пьяный Гена.
– Ну, ты чего еще не в праздничном? – Обиделся парень. – То есть не в поминочном?
Желание идти на малопраздничное мероприятие пропало окончательно.
Я думала, что бы такое сказать, чтоб отвертеться, но тут меня левой рукой плотно взял под локоть Костя. Правая рука у него была занята вилкой с нанизанным мясом, с которого свисали обжаристые кольца лука.
– Немедленно соглашайся. Выбери платье потемнее и вперед.
– У меня из темного только синий халат.
– Ага, с запахом медвежьего дерьма. – Костя успокаивающе улыбнулся Гене. – Секундочку подождите, она сейчас что-нибудь траурное нацепит и будет в вашем распоряжении. Совсем одичала в этом балагане, от людей шарахается.
Гена слушал с серьезным видом. Я думаю, он ничего не понимал, а только ждал, когда можно будет вернуться на поминки и продолжить пить водку под хорошую закуску.
– Костя, перестань тащить меня, сама пойду. Оля! Кордебалет! У тебя есть черное платье?
Ольга, сидя у будки Пусика, красила сценические туфли серебряной краской. Она демонстративно фыркнула, глядя на нас.
– Из моих вещей на тебя, Настя, налезет только шаль.
Через пять минут я стояла посреди зеленой лужайки у шапито в сарафане, прекрасно подходящем для бразильского карнавала. А уж когда Ольга накинула мне на плечи черную шаль в синих и зеленых цветах, с бахромою в полметра, я поняла, что смогла бы стать звездою небольшого цыганского ансамбля.
Костя зубами снял кусок мяса с вилки и сыто проурчал.
– Н-да, Настена, имеется небольшой переборчик по цветовой гамме. Зато мужик весь твой.
Ольга прыснула так, что из банки с краской на зеленую траву выплеснулись серебряные капли.
Гена обнял меня и поцеловал.
– Какая ты красивая. А может, не пойдем на пьянку, может сразу ко мне?
– Нет! Лучше на поминки! – заорал Костя. – И чтобы к десяти она была в цирке!
Гена недружелюбно оглядел Костю, но тут же успокоился.
– Ах, да, ты же брат. Ладно, к полуночи верну ее на место.
Из шапито вышел Сергей. В одной руке швабра, в другой большой пакет с мусором, оставшимся после дневного представления.
– Блин, Настя, ты куда пестрой клумбой вырядилась?
– На поминки. – Я «наивно» хлопала глазами. – Меня Костя в жертву приносит.
– Будь серьезнее, – посоветовал Сергей, неприязненно взглянув на Гену.
В такси Гена крепко обнял меня и тяжело задышал в ухо, пытаясь одновременно залезть под юбку и в вырез сарафана. Я поднатужилась и двумя руками оттолкнула его к противоположной двери такси.
– Отстань, рано еще.
Гена обиженно засопел, но больше не лез. Опустил окно и закурил. Стряхнув пепел, он удивил меня серьезным тоном.
– Где-то я этого мужика видел.
– Какого? – Я поправила смятый подол.
– Уборщика со шваброй. Недавно видел. Он сам откуда?
Я честно хотела сказать, что парень из столицы нашей Родины, но вовремя прикусила язык.
– Понятия не имею.
Глава 5
Широкие поминки
Я никак не могла настроить себя на печальный лад, соответствующий моменту. Выйдя через десять минут из такси, мне стало понятно, что не одна я в подобном настроении.
Кафе-ресторан занимало первый этаж старой гостиницы. Огромные двухметровые окна были открыты.
Стройный гул разговоров компании людей, знающих друг друга не один год, можно было принять если не за свадьбу, то за день рождения, но о поминках не могло идти речи. Увлеченные разговоры иногда перекрывались откровенными смешками.
Внутри ресторана люди еще сдерживались, зато в скверике, через дорогу от кафе, где были сервированы немудреной закуской пластиковые столы, поминающий народ уже расселся на травке. Пели песни, целовались.
В ресторан набилось человек двести. У центрального входа сидячих мест не хватало, и люди стояли плотной толпой со стаканами и тарелками в руках.
Для Гены были оставлены два места сбоку центрального стола. Он протиснулся к ним, непрерывно здороваясь по дороге. Меня он тащил за собой за руку, не обращая внимания на мои подергивания до боли стиснутой ладони.
В центре стола сидела пожилая женщина в темном классическом костюме и в черном, вологодских кружев, платке на голове. Вероятно, та самая тетя Петечки, преподавательница химии.
Рядом с нею маялись от скуки Сига и его помощник Федор. Я тут же отвела взгляд от Сигизмунда. Он был эффектен в строгом темном костюме и черной рубашке, но я сюда пришла не флиртовать, а сплетни слушать. Хотя взгляд Сиги, настоящий мужской взгляд, не просто раздевающий, а примеривающий к своему образу жизни, мне польстил.
За несколько последних месяцев, когда мне пришлось работать дерьмоуборщицей в шапито, я привыкла по вечерам сидеть на цирковом представлении среди публики. Но я не чувствовала себя такой одинокой, как сейчас. Двести остальных гостей знали друг друга и переговаривались через стол, через спины соседей, через зал.
Гена усадил меня и сел сам. Ближайший сосед, изрядно «теплый», вскочил, засуетился, схватил мои руки и долго их тряс, здороваясь.
Оглянувшись на Гену, он показал, мигая в мою сторону, что выбор его одобряет.
Я скромно села напротив малосольной семги, украшенной петрушкой, навострила уши и ждала, когда же вечеринка перейдет в стадию разговоров «за жизнь» и я смогу услышать нормальные сплетни, которые часто оказываются точным пересказом происходившего.
