воскликнул я. – Я их столькопонадавал, что и не помню сколько! Поэтому я просто хочу исправиться, не давая никаких торжественных клятв.
Собрание на этом закончилось.
Я съел в школьном буфете тарелку маставы[21], потом сел возле Таштемира и набело переписал всю газету от начала до конца.
– Ну как? – поинтересовался я, когда тот просмотрел мою работу.
– Пишешь-то ты красиво, ничего не скажешь, – ответил придирчивый редактор. – Только очень много ошибок. Однако ты не унывай, готовься, во вторник будем выпускать очередной номер «Отличника».
– А что мне готовиться? – удивился я. – Дашь что переписать – я и перепишу.
– Сам напиши заметку. Собери материал обо всём, что заметишь неладного, и накатай фельетон.
– Ладно, я подумаю.
Я шёл из школы вне себя от радости. Уж чего я не ожидал, так этого: стать членом редколлегии стенгазеты шестого «Б» класса! Ещё бы не радоваться: из школы не выгнали, из пионеров не исключили, а вроде бы даже наградили. Впервые за всю свою жизнь получил должность, честным, открытым способом, без никакого волшебства. Как тут не радоваться?!
Я становлюсь человеком
Скажу откровенно: я сейчас стал человеком железной воли. Нет, нет, не смейтесь.
Правду говорю. Не верите, спросите у мамы. Она уже давно жалеет меня, видя, что я совсем не отрываюсь от учебников. Сижу, сижу, читаю, читаю…
– Сынок, Хашимджан, пошёл бы ты прогулялся, что ли! – говорит иногда она.
– Нет, я не устал, – качаю я головой. – И нельзя мне уставать, мамочка, никак нельзя. Как устану, так снова сделаюсь посмешищем в глазах товарищей.
Так я говорю отчасти из-за той злополучной заметки, которую я написал вскорости после классного собрания. Если вы помните, Таштемир посоветовал мне собрать материал обо всём, что замечу неладного в нашем классе. Я собрал такой материал и написал длиннющую заметку, попросил Саддинису исправить грамматические ошибки, потом отдал редактору. И Таштемир сдержал слово: поместил её в газете. Вот было шуму! А говорилось там примерно такое: «… Акрам плохо учится потому, что любит диких животных. Умринисо ест во время уроков. Мирабиддинходжа, прежде чем отвечать учителю, про себя произносит молитву. Саддиниса вздыхает больше положенного. У Хамрокула тонюсенький голосочек, поэтому он старается говорить грубовато. Икрам, по прозвищу Деревянная нога, идя из школы домой, пишет мелом на чужих калитках, Ариф – ябеда. Зариф спит на уроках. Шахида смеётся по поводу и без повода, покажи палец – со смеху умрёт. Адхаму задания по арифметике выполняет отец…» Словом, перечислил недостатки тридцати шести человек, то есть всего класса.
– А сам – ангел? Почему о себе не написал? – окружили меня ребята плотным кольцом.
– У меня недостатков нет, – отрезал я. – Какие были – вы их сами искоренили.
– Значит, у тебя совсем нет недостатков?
– Совсем, совсем.
– А разве не ты первый врун на всю школу? Разве не ты самый безвольный человек в классе? Не ты ли тянешь весь класс назад по успеваемости? Ребята, давайте напишем о недостатках Хашима, пусть полюбуется на себя со стороны.
Я смеялся, отмахиваясь.
– Обо мне много говорили. Теперь речь о вас.
И меня поддержал Вахид Салиевич.
– А что, ребята, Хашимджан прав! – воскликнул он. – Он очень верно подметил ваши слабости. Кто не согласен? Пусть встанет и докажет, что Хашимджан не прав. Есть желающие?
Мы прождали минут десять, никто не спорил со мной.
– Значит, признаёте свою вину? – посмеивался Вахид Салиевич. – Что ж, хорошо. Вы не стесняйтесь, ребята. Настоящий человек должен уметь признавать свои ошибки, свои слабости.
– Хорошо, положим, мы признали свои слабости. А сам Кузыев? Признаёт ли, что он большой врун?
– Нет, не признаю, – отрезал я, вставая с места. – Я вам ещё докажу, что я не врун, что воля моя крепче стали!
Вот так, сгоряча, и поспорил я со всем классом. На чьей стороне был тогда Вахид Салиевич, до сих пор не пойму: то ли на стороне класса, то ли на моей. Чтобы доказать свою правоту, мне дали полгода срока. Ну и начал я волей-неволей стараться… И сам не заметил, как втянулся…
Сегодня будут объявлять отметки за вторую четверть. На собрание каждый должен привести кого- нибудь из родителей: маму или папу. Ещё лучше, если придут оба. Я долго ломал голову, кого мне позвать на собрание. Папу или маму? Лучше всего папу. Потому что мало хорошего видит мой папа в жизни. Его то мама пилит, то бабушка. Да ещё я в прошлом году обманул его самым бессовестным образом. Тогда тоже стояла зима. Закончилось полугодие, и на родительском собрании должны были объявить отметки. У меня в табеле стояли четыре двойки, представляете, каково было бы человеку людям в глаза смотреть? Да и попал он в тот раз в школу случайно, из-за мамы.
– Хоть бы раз этот человек поинтересовался учёбой сына! Ходит и в ус не дует, какбудто это и не его сын! – напустилась она на папу, когда узнала о собрании.
– Да ведь интересуюсь я, как же ещё интересоваться? – беспомощно разводил руками папа.
– А коли интересуетесь, так пойдите на родительское собрание. Через полчаса начинается. Специально вызывали нас.
