– Рабия чуть не умерла.
– Ей теперь лучше?
– Ночью температура спала и она открыла глаза. – Зулейха сглотнула, смахнула ладонью слёзы. – Всю ночь она плакала, всё вас звала: «Ака, когда придёте, ака?»
– Дай её мне, – я взял сестру на руки, и – поверите ли? – всё у меня внутри перевернулось. Девчонка, которой вот-вот исполнится три годика, была легка, как шестимесячный ребёнок. До того похудела. Лицо жёлтое, шея тонюсенькая, на лбу морщиночки…
Мы присели на свободную скамейку, долго сидели, молча вздыхая. Дильбар чертила носком ботинка на земле, видно, вспоминала мою давешнюю шутку: глянет на меня искоса и улыбнётся, таинственно так. Зулейха смотрит на группу людей, которые что-то едят, не то дыню, не то виноград.
– Как там Султан? – поинтересовалась она.
– Ничего, – сказал я с деланным равнодушием, чтоб сестрёнка не узнала о его пропаже.
– А Усман? Опять небось похудел?
– Нет, он неплохо выглядит.
– Аман всё плачет?
– Он всё ещё верит, что тётя Русская скоро приедет и заберёт его.
– Ака… – сказала Зулейха виноватым голосом, – вы не принесёте что-нибудь поесть?
– Что тебе хочется?
– Хоть что… Всем что-нибудь тащат, глядеть не могу, как они едят… Рабия утром дыньки просила, потом ей захотелось персиков…
Рабия, оказывается, давно не спит, глядит на меня. Заметив, что я смотрю на неё, она тихо прошептала:
– Брат пришёл… брат…
Я ласково поцеловал её в щёчки, в потный лобик, она крепко обхватила ручонками мою шею.
– Ака, вы принесли мне винограду?
– Сейчас принесу. Тебе винограду хочется?
– И персиков принесите. Вот столько. – Рабия растопырила тоненькие пальчики.
– Хорошо, вот столько принесу! – Я тоже растопырил пальцы. Рабия до того обрадовалась, будто уже вдоволь наелась персиков, как-то свысока поглядела на Зулейху, знай, мол, наших.
Я молча поднялся со скамейки, вручил Рабию девочкам и направился к воротам. Сейчас же принесу сестрёнке кучу сладостей, и винограду, и персиков…
На толкучке
Только выйдя на улицу, я вспомнил, что в кармане у меня нет даже позеленевшего пятака. «Эх, дурак я, дурак, бегу, словно на базаре всё приготовили для меня, так и ждут, что я приду и заберу! Как бы не так. Что ж делать? Не у кого подзанять немного денег. Ни знакомых в этом городе, ни родных. Все чужие. Быть может, продать одежду? Вот это идея! Дни стоят жаркие, можно обойтись и без рубахи. Главное, обрадовать сестрёнку. Ей сейчас ох как нужно побольше есть винограду, дынь… Побыстрее встанет на ноги. Однако нет, рубаху продавать нельзя. У меня нет майки, а ходить по пояс голышом неприлично. Штаны тоже не продашь. Лучше всего, конечно, сплавить ботинки. Спокойно обойдусь без них, потому что я привычный. В кишлаке с весны до поздней осени ходил босиком».
Базар был в самом разгаре. Столько народу, что ни вперёд, ни назад не протолкнуться. Я снял свои ботинки, обтёр подолом рубахи, связал шнурки, закинул за плечо. Выбрал местечко попросторнее, стал, слегка приподняв плечо, чтоб получше был виден товар. Базар шумит, бурлит, тысячи людей заняты покупкой или продажей. Девочка чуть побольше Рабии требует от отца купить маленькие ичиги. Паренёк моего возраста расхваливает айран, черпает его ковшом и льёт узкой полоской обратно в ведро:
Жарко, я давно мучаюсь жаждой. Подошёл к пареньку, попросил тихонько:
– Дай стаканчик.
– Гони денежки, – протянул ладонь айранщик. Я порылся в карманах, будто бы ища деньги.
– А если рассчитаюсь после войны? – осторожно поинтересовался я.
– И айрану попьёшь после войны, – ответил паренёк и пошёл опять орать во всё горло.
– Очень нужен мне твой тухлый айран! – пробурчал я, возвращаясь на своё место. Где ж, интересно, пропадает мой покупатель? Может, плохо виден товар? Я поднял ботинки над головой, простоял с полчаса – никакого толку.
– Дядя, вам ботинки не нужны? – схватил я за рукав человека, который присматривался ко всякому старью.
– Они у тебя сношенные, – сморщился человек.
– Они только на вид такие, – заговорил я поспешно. – Вот посмотрите, какая подошва, звенит, слышите?!
– А они не ворованные?
– Свои, ей-богу… хочу сестрёнке в больницу дыню принести.
– Но мне нужны побольше размером, дружок.
