— Я бы хотела вымыться.
— Пойдемте купаться в реке? — спросил Дакир.
Бекки замялась. Дакир попробовал ее успокоить: места для купанья огорожены бамбуковым забором, так что крокодилы не пролезут.
Но Бекки мало прельщала возможность купаться рядом с крокодилами. Вот почему она попросила таз с водой в загороженный угол.
По стенам и потолку бегали маленькие ящерицы и не падали. Они с мышиным писком устремлялись на свою добычу — мошек и комаров.
Под полом закудахтала курица.
Купанье освежило Бекки. Она вышла из-за занавески. В углу девушка раздувала листом жаровню. Она доброжелательно улыбнулась. На ней был надет саронг, в темных волосах были красные цветы, на шее ожерелье и бусы.
«Как пасмурно», — удивилась Бекки и взглянула на часы. Стрелки показывали около шести часов вечера, как раз то время, когда в тропиках заходит солнце. «Посмотрю, как темнеет», — решила Бекки, подошла к двери и, приоткрыв полог, вышла на узкую веранду дома. Она спустила ноги на верхние ступеньки бамбуковой лестницы и села.
Собственно, вечера, то есть постепенного перехода от света дня ко тьме ночи, с длительным периодом сумерек, здесь не было: сразу стало темно. Мимо Бекки полетели искры. Они летели с разных сторон: это были светящиеся насекомые. Такие же огоньки заискрились в кустах, в листве деревьев. С каждым мгновением огоньков становилось все больше и больше. Воздух звучал. Необычайные звуки неслись со всех сторон.
«Ти-ти-дью…» — раздалось перед самым лицом.
«Феерическая ночь», — подумала Бекки. Ей хотелось сидеть не двигаясь и слушать звуки тропической ночи, но туча комаров назойливо звенела вокруг лица, и Бекки усиленно обмахивалась обеими руками. Наконец она не выдержала и побежала в комнату. Здесь уже горела керосиновая лампа, подвешенная под потолком, а вокруг лампового стекла вился рой комаров и мошек.
Девушка радушно предложила Бекки сесть на ковер, расстеленный на полу. У стен лежали подушки. Бекки улыбнулась и села. Дакир пришел вместе с хозяином. Девушка принесла низенький круглый столик и поставила на ковер перед Бекки. Мужчины сели к столу.
Бекки попыталась по выражению лица Дакира догадаться, не угрожает ли им опасность, но, вспомнив случай с упавшим деревом, поняла, что это было совершенно безнадежно.
Дакир, как и всякий индонезиец, считал ниже своего достоинства всякое внешнее проявление чувств. Он, как и раньше, был все так же сдержан, вежлив и предупредителен.
Бекки проголодалась и охотно ела всякую снедь, разложенную на листьях молодой смоковницы. Сначала они ели плод хлебного дерева, испеченный с картофелеподобным ямсом, потом грубоватую, но вкусную капусту из молодняка кокосовых пальм вместе с рисом, сваренным на пару. Затем ели клецки, сделанные из спины летучей рыбы и сердцевины смоковницы. Запивали еду сладким пальмовым вином. Под конец была подана густая масса скобленных бананов и кокосового сока. А потом на столе появилось множество фруктов.
Бекки была уже сыта и ела больше из любопытства. Сау-манилла, похожая по внешнему виду на картофелину, оказалась приторно сладкой. Желтые шарики дуку напоминали Бекки виноград, но с упругой оболочкой. Они слегка отдавали запахом камфоры. Плод мангустана по форме и величине был похож на гранаты и мандарины. Внутри рамбутана оказался ряд корзиночек с ярко-красной толстой оболочкой, белоснежной сочной мякотью и великолепным запахом. Другие сладкие и ароматные фрукты были очень приятны, но сколько же можно есть? Поэтому Бекки отказалась от плодов хлебного дерева — нангка и выпила кофе. Оно было приготовлено как-то особенно вкусно. Оказалось, что раньше, до освобождения района патриотами, население пило только отвар из кофейных листьев. Бекки вспомнила о Джиме и спросила:
— А где находятся мои друзья, с которыми я должна встретиться?
— Они в соседнем кампонге, и мы отправимся туда.
— Как! Сейчас, ночью? — удивилась и почти испугалась Бекки. Она очень устала и больше всего боялась змей, выползающих ночью.
— Мы пойдем утром, а сейчас вы, по-видимому, после тяжелого пути пожелаете лечь спать?
Спать Бекки не хотелось. Необычайность положения в новом для нее мире волновала воображение. Она отказалась идти спать и задала множество вопросов. Бекки интересовало все, начиная от ископаемых и наводнения в горах — банджира, которое сводит с лица земли целые леса, уносит деревни, и кончая фольклором.
В этот вечер Бекки узнала не только о добыче нефти, каменного угля, серебра, никеля и меди, но и о поисках американцами урановых руд.
Она уже знала о душистом перце, гвоздике, ванили и других пряностях, а о том, что Суматра славится именно табаком «дели», она узнала впервые. Дакир охотно объяснял, но то ли его знания были недостаточны, то ли он считал невежливым вести разговор, не привлекая хозяина, но он всякий раз обращался к старику, и тот не спеша, обстоятельно отвечал.
Со двора доносилось мелодичное пение. Дакир перевел «пантуны», распевавшиеся молодежью в кампонгах.
Благозвучные и грациозные, они являются как бы соревнованием в остроумии между группой девушек и юношей. Это была смесь романтики с шаловливостью шутки, грустью по свободе и разлуке с любимой.
Потом Бекки услышала о театре масок. Хотя, как объяснил Дакир, актеры играют на ныне забытом наречии «кови», легенды живут в народе, и никто не смешает маску великана Авамука с маской волшебника или народного героя Ардьюна.
Бекки поразилась, узнав, что представления иногда длятся по девять ночей кряду. Она даже задала вопрос, как может интересовать простой народ столь древняя история.
— Самые злободневные события можно видеть в «ваянге» — театре кукол, сказал Дакир. — Ваянг сегодня показывает и гнет колонизаторов и предательство местных фашистов. Ваянг высмеивает преклонение перед всем заграничным. Есть ваянги, показывающие только сказки, например «Принц- лягушка» или «Буйволова правительница».
Бекки опять задала множество вопросов. Дакир перевел ее вопросы хозяину.
С точки зрения старика, поведение Бекки было явно неприличным. Воспитанный гость никогда бы не утомлял хозяина таким множеством вопросов. Старик все-таки рассказал о племени баттеров, которые не имеют ни жрецов, ни богов, ни храмов, не верят в чертей. Баттеры любят музыку, имеют книги. Они избегают общаться с белыми и живут в укрепленных домах в глухих лесах.
Бекки не удовлетворилась переводом Дакира. «Но ведь есть же суеверия», — настаивала она. Тогда Дакир, чтобы не оскорблять хозяина, обижавшегося, если о его народе говорили, как о дикарях, уже не переводя старику, сам рассказал Бекки по-английски о еще не искоренившейся вере в амулеты, в астрологию и даже о поверье в человека-тигра — «оранг-гжиндаку». Старик, услышав знакомое слово, попросил перевести сказанное.
— Я верю в оранг-гжиндаку, — сказал старик. — Люди-тигры — это наши белые поработители, в них больше звериного, чем человеческого.
— Что он говорит? — спросила Бекки.
— Хозяин спрашивал: разве среди иноземцев нет людей, которые верят в амулеты и в предсказания судьбы по звездам…
И Бекки вдруг как бы осенило. Она с ужасом, удивляясь дикости соотечественников, вспомнила о знаменитых гадалках в Америке. Этих гадалок рекламировали самые крупные американские газеты. Бекки вспомнила о торговле амулетами в больших американских городах, о знахарях, хиромантах и астрологах, помещающих широковещательные рекламы. Ей припомнились общества спиритов, якобы вызывающих души умерших людей для разговора посредством условных сигналов и всячески распространяющих всевозможные выдумки о своих сношениях с несуществующим потусторонним миром.
Ведь начали же радиофирмы выпускать радиоприемники для гробов, с тем чтобы мертвые с того
