— Сознательный парень! — заметил Егор.
— Стоп! — приказал Сапегин и вылез из машины.
Отдав распоряжение шоферу ждать, профессор со своими учениками пошел к берегу океана.
— Видимо, только здесь мы и сможем поговорить, не опасаясь любопытных ушей, — сказал Сапегин, оглядывая пустынный берег. — Я хочу предупредить, что нас будут травить… собственно, уже начали. Возможны всякие провокации, но до конца конгресса уехать нельзя. В разговорах с делегатами, в кулуарах, вы должны говорить всю правду, ту правду, которую я попытался сказать с трибуны. Жаль, конечно, что Луи Дрэйк не пойман с поличным. Хорошо, если бы делегаты других стран рассказали об истинном положении дел у себя и не принимали бы биологические диверсии за обычные явления природы.
Помолчав немного, профессор продолжал:
— Я говорил с Джонсоном. Это он дал мне сведения о «фитофторе специес» в Америке. Он знаком с дочерью Аллена Стронга и уверяет, с ее слов, что Стронг в последние дни был чем-то страшно взволнован и угнетен. Джонсон просил помочь Стронгу. Но как? Точно ли Стронг в Южной Америке, неизвестно. Но зато точно известно, что Стронгом очень заинтересовались Пирсон и Луи Дрэйк. Работает Стронг без адреса, значит в абсолютно секретных условиях… Возможно, что Пирсон и Дрэйк готовят нам сюрприз…
Трое молодых ученых слушали Сапегина с напряженным вниманием.
— Я получил ряд очень интересных писем, — говорил он. — Вскрывается ряд новых поразительных фактов организации биологической войны на сельскохозяйственном фронте. Луи Дрэйк хочет стать всемирным монополистом. Но он и его партнеры не понимают, что если бы им даже удалось монополизировать продажу продуктов всей капиталистической зоны земного шара, то создастся перенапряжение цен. Оно найдет свое ограничение в том, что потребность в продуктах будет удовлетворяться путем замены их суррогатами. Таким образом, самая мысль о создании единого мирового треста пищевых продуктов абсурдна. Но американский международный аграрный бандитизм — это факт. Что же касается экономической войны, — я уже говорил вам, друзья, — еще в 1939 году в Англии было учреждено «Министерство экономической войны» с целью дезорганизовать экономику врага таким образом, чтобы затруднить ему эффективное ведение военных операций. Известные вам из истории вредительские акты в советской промышленности были организованы из-за границы.
Три друга внимательно слушали профессора. Анатолий смотрел, как солнце закатывалось в океан. Пароход, дымя, уходил вдаль. Много говорил Сапегин, намечая дальнейший план действий. Потом они вернулись к такси.
— Товарищи! — обратился к ним шофер такси. — Если сейчас вы захотите куда-нибудь прокатиться, я к вашим услугам. Хотите — верьте, хотите — нет, но я не агент ФБР и не из конторы Пинкертона. Я просто шофер, зовут меня Франк.
Сапегин обещал пользоваться его такси, если представится случай.
На обратном пути их догнала машина.
— Ради бога, профессор! — закричал Лифкен, высовываясь из ее окна. Ваше исчезновение нас всех перепугало!
— Разве? — с нескрываемой насмешкой спросил Сапегин.
— После вашего выступления никто не может поручиться за жизнь всех членов советской делегации, если они не будут под нашей охраной.
— Значит, вы наш ангел-хранитель? — с легкой иронией заметил Сапегин.
— О да! Я прошу вас, пересаживайтесь в мою машину. Я искал вас, чтобы отвезти к президенту Международного синдиката пищевой индустрии и сбыта Луи Дрэйку. Он хочет иметь с вами важный разговор.
— Со всеми нами? — спросил Сапегин.
— Нет, профессор, только с вами. Беседа конфиденциальная… Ваших спутников я могу подвезти.
— А мы с Романом, чтобы не стеснять вас, поедем в такси, — предложил Егор.
Сапегин согласился. Вместе с Анатолием он пересел в машину Лифкена.
Профессор вернулся поздно вечером. Встретив вопрошающие взгляды помощников, Сапегин лаконично сказал:
— Этот агробандит хотел купить меня чисто по-американски, как они покупают правителей маршаллизованных стран. Надо признаться, что он не скупится. А когда я послал его к черту, он попробовал запугать меня! Сапегин даже засмеялся нелепости подобных попыток. — Конечно, они без всякого основания могут выслать нас, но сами мы не дезертируем. Ведь это, друзья мои, самое настоящее поле боя в борьбе за мир, за разоблачение бесчеловечных методов борьбы, которые монополисты применяют уже сегодня. Пусть это еще не военная интервенция, но мы должны, мы обязаны разоблачать биологическую войну перед лицом всего мира! Они требуют фактов. Как жаль, что у нас нет с собой бутылок, банок, ящиков и всего того, в чем американские самолеты сбрасывают вредителей!
Робин Стилл встретился с Полем на углу улицы, возле аптеки. Поль шел в сопровождении большой шумной компании, и все они были навеселе.
Робина Стилла удивило то, что Поль, озлобленный Поль, после гибели жены сторонившийся женщин, шел в сопровождении высокой стройной молодой женщины, лет двадцати.
— Хелло, Роб! — окликнул его Поль и, поравнявшись, дружески хлопнул Робина Стилла по спине.
Стилл ответил тем же. Они были почти одного роста. Рядом с плотным Полем Робин Стилл казался юношески стройным, хотя ему было за тридцать лет.
— Пусть меня съедят аллигаторы, если ты не Роб Стилл из Пятой воздушной! — воскликнул, подходя, высокий загорелый мужчина в светлом костюме и шляпе, сдвинутой на затылок, шедший рядом с Полем.
Во время войны Робин Стилл служил в Пятой воздушной армии авиамехаником и знал в лицо многих летчиков. Всех, конечно, он помнить не мог, но этот длинноносый и долговязый парень ему кого-то напоминал.
— Помнишь джунгли Новой Гвинеи?
— А как же! — в тон ему ответил Стилл, стараясь вспомнить, где он видел это лицо.
— А помнишь, как на Новой Гвинее мы обрызгивали особой смесью огороды тех японских самураев, которые засели на вершине горы в пещерах?
— А как же! — ответил Стилл. — Мне приказали добавить отработанное моторное масло в эту смесь из нефти и бензина.
— Гнусная смесь! Когда мой самолет разбился, я вымазался в этой смеси от пяток до макушки, включая переломанную руку. Жгло, как в пекле. Думал умру от заражения крови. Правда, японцы потом сдались. Им нечего стало есть. Овощи с огородов, обрызганных нашей смесью, пропали.
— Стоп! Так, выходит, ты Джон? Джон Милиган?
— А ты только сейчас меня узнал?
— Но ведь ты погиб при аварии!
— Так считали вначале, пока меня не подобрали. Я везучий… — Голос Джона звучал хрипло, а смех был какой-то странный. Похоже было, что Джон сильно навеселе.
Было воскресенье, и Стилл, чтобы заработать, шел исправить автомобиль знакомому журналисту. Он хотел продолжать свой путь, но Поль сжал его руку выше локтя и, показав глазами на женщину, негромко спросил:
— Что мне с ней делать? Если бы не эти славные ребята, ей пришлось бы плохо. Они вступились, когда на нее набросились хулиганы.
— Опасная блондинка! — пошутил кто-то из летчиков.
— Не говорите глупостей! — скороговоркой сердито возразила молодая женщина. — Я шла в рядах женщин. Многие несли плакаты: «Мир — лучшая защита Америки!», «Мистер президент и конгрессмены! Мы требуем заключения Пакта Мира между пятью великими державами!», «Запретить атомную и водородную бомбы!», «Наша защита — в борьбе за мир!» Ну, и многие другие лозунги. Я несла плакат с призывом протестовать против преследования греческих патриотов… Из толпы начали кричать о том, что лозунги о мире несовместимы с военными действиями греческих патриотов. Ну, тогда я не вытерпела и сказала
