без движения, затем начал действовать. Результат вы видели сами.
– И не только видели, – пробормотал я.
– Да, еще и испытали на себе. Внештатник сделал что-то такое, из-за чего интегратор сработал не так, как нужно. Вы трое получили пробой в психике. Самый тяжелый оказался у внештатника, он покончил с собой, потому что его сознание вторглось в сферы, несовместимые с возможностями человека. Твой товарищ Петр Алексеев отделался легче, у него было всего лишь смещение мнемонических фаз. Он, кстати, уже... скажем так, исцелен. И продолжает работать, правда, в другом секторе. То же самое и у тебя, но в более глубокой форме.
– В какой именно форме?
– Сможешь ли ты понять... Мои коллеги объяснили тебе, что жизнь – это лестница со множеством ступенек. Вот и получилось, что ты запрыгнул не на свою. Ты вспомнил то, что было задолго до тебя. Ты смог найти даже внепространственный переход, о которых знаем только мы.
– Как это, вспомнил? У меня не было ничего общего с теми людьми, что жили здесь, я это выяснил. Последний из них погиб, когда был пацаном, и не оставил потомства. У нас нет даже общих генов.
– Дело вовсе не в генах, – покачал головой Директор. – Жизнь – это информация, а она почти материальна. Она не может бесследно исчезнуть после смерти человека, ведь есть же законы сохранения материи и энергии.
– А информация – это материя или энергия?
– Неважно. Главное, энергия любого живого существа не растворяется в пространстве, а передается из жизни в жизнь, с планеты на планету. С чем никогда не смирится человек? Только с абсолютной смертью. Он никогда до конца не поверит, что проживет долгие годы и все это превратится в ничто. Он придумывает потусторонние миры, защитников и спасителей самого разного толка, модели и схемы преобразования своей души в нечто иное. Так было и так будет – всегда и везде. И скажу тебе, не из пустого места берется эта уверенность...
Я вдруг вспомнил, что об этом же говорил мне и старый толкователь, напившийся вина. «Человеческое совершенство не уходит в никуда», – такими были его слова.
– Есть ли цель у этого движения? – спросил я. – Или оно бесконечно, как Вселенная?
– В любом движении может быть только одна цель – порядок и совершенство. Чтобы управлять звездами и цивилизациями, недостаточно выучиться в школе и прослушать курс лекций в институте. Для этого нужны десятки, сотни жизней. Только тогда придет настоящий опыт, настоящая мудрость и ответственность. Ты не задумывался, почему человек использует свой мозг лишь на малую долю его возможностей?
– Да, наверно... Я верно понял, что и вы тоже?..
– Верно. Я тоже прожил эти сотни жизней, чтобы стать тем, кто я есть. Между тобой и мной существует одно важное различие – я помню все, что прожил прежде, а ты пока нет. Но такой же исход ожидает и тебя. Причем скоро, через каких-то пятьдесят-семьдесят жизней.
Я невольно посмотрел на небо и представил, что все оно состоит из рычагов, пружин и зубчатых колес. И я сижу за этими рычагами Вселенной. Вот летит звездочка, надо бы поправить курс – нажимаем на педальку. А вот на планете развелось слишком много человечков – непорядок. Капнем из пипеточки – сбросим на их голову комету, зараженную каким-нибудь новым вирусом. А здесь завелись неправильные человечки, надо бы прокалить пробирку и развести новых...
– Это все непостижимо, – проговорил я. – Идти к совершенству, жизнь за жизнью, чтобы хладнокровно выжигать целые цивилизации.
– Пустой разговор, – махнул рукой Директор. – Да и не собирается здесь никто ничего выжигать. Вообще-то, рассматривались разные варианты – лишить способности воспроизводства, сократить постепенно срок жизни. В любом случае, вопрос уже снят.
– Как снят?
– Решено не трогать людей. Дело в том, что социальная структура этого общества во время переселения будет разрушена. По сути, его развитие здесь начнется с нуля. Поэтому мои коллеги решили не мешать людям идти своим путем.
– Ну вот... А вы еще утверждали, что одиночка не спасет мир.
– Это ты, что ли, – одиночка? Брось, твоя роль здесь невелика...
Я промолчал. Я знал, что Директор никогда не лжет.
– Вы не боитесь мне это говорить? По вашим меркам, я вроде как не дорос...
– Я не сказал ничего лишнего. Обо всем этом ты и сам подсознательно догадывался. И потом, для меня важно, чтобы ты ушел отсюда сознательно, не под моим принуждением. Хочешь уходить?
– Нет... Не знаю.
– Подумай, у нас есть несколько минут. Мое мнение – ты больше здесь не нужен.
– Нужен, – уверенно проговорил я.
– В любом случае тебе найдется хорошая замена.
– Замена? Уже интересно.
– Сейчас будет еще интереснее. Только постарайся держать свои эмоции в руках.
Я не понимал, что он имеет в виду. Тем временем мы вышли на поляну, где стояла плоская золотистая машина.
– Я хотел попрощаться, – угрюмо сказал я.
– Обязательно попрощаешься. Постой-ка здесь...
Директор неторопливо подошел к машине и помог выбраться из нее худенькой рыжей девчонке в джинсах и простой клетчатой рубашке с засученными рукавами. Она встала на траву, посмотрела на меня.
– Олег! Здравствуй...
Я точно знал, что не сплю. И мне пришлось поверить своим глазам.
– Надежда?!
Что еще оставалось делать? Мы подбежали, вцепились друг в друга, схватились за руки. Она была живой, настоящей. Я обернулся к Директору.
– Что это?.. Как? Я же сам видел!..
Он усмехнулся, прищурил глаза.
– Что ты видел, Олег? Что она закрыла глаза и перестала шевелиться? Биологическая смерть – постепенный процесс, и разве ты знаешь, за какой чертой он становится необратим? Наконец, не забывай разницу между Ведомством и районной реанимацией.
– Я не могу понять... Для чего вы это сделали?
– Неужели тебе больше не о чем сейчас подумать, Олег? – укоризненно проговорил Директор. – Девушка настоящая, не клон, не двойник – что еще нужно?
Я посмотрел Надежде в глаза. Она, без сомнений, была настоящая.
– Идем, – сказал я ей. Затем обернулся к шефу и уже на ходу бросил: – Я сейчас вернусь!
Я пошел, затем побежал, не выпуская ладошку девушки из своей. Вместе мы вышли на край обрыва.
– Подорожник! – крикнул я и замахал руками.
На мой крик обернулись, пожалуй, человек двести. Все они увидели нас. Все поняли. Кто-то побежал за погонщиком.
Надежда первая заметила, как он появился, растолкав людей руками, остановился на мгновение – и помчался к нам, рискуя споткнуться и полететь кувырком. Она высвободила руку, спустилась с обрыва и тоже побежала навстречу ему. Я хотел быть сейчас рядом с ними, но почему-то не мог двинуться с места. Я просто стоял и смотрел, как они бегут друг к другу и все расступаются перед ними.
Чудо все-таки свершилось. Даже для меня это было чудом, а для погонщика и всех остальных – вдвойне. Я вспомнил, как Подорожник убеждал меня, что Надежда не может погибнуть. На то она и Надежда. Я пытался разубедить его, но именно он, а не я, оказался прав.
Директор неспешно вышел из-за деревьев и встал рядом. Некоторое время мы молча смотрели на погонщика и девушку, застывших в объятии посреди огромной людской массы. Люди обступили их, что-то кричали, смеялись.
