– Да брось... Не говори никому, что я приходил. Отцу, может, только. Главное, я живой, здоровый, и... И все будет хорошо. А сейчас побегу, меня Машка ждет.
– Ты с Машей? – как и следовало ожидать, имя Машки подействовало лучше валерьянки. Мать сразу стала спокойней.
– Ага, с Машкой, – подтвердил Кирилл. – Я присмотреть за ней должен. Что б не обидел никто, понимаешь?
Мать лишь сокрушенно покачала головой.
– Возьми хоть покушать, – сказала она. – Я сала достану, яичек отварю. И курточку какую-нибудь – ночь-то холодная.
– Да нет, не надо ничего. Ну, свитер принеси только. И еще сигарет – возьми там у бати.
Мать не хотела его отпускать и пришлось вырываться чуть ли не силой. Она все же окликнула вдогонку:
– Кирюша! Скажи честно: не убил, не ограбил?
– Нет, – помотал головой Кирилл. – Честное слово.
Когда он вернулся на опушку к капсуле, там еще никого не было. Машка с Хрящем появились только через полчаса.
– Ну как, поставили? – поинтересовался Кирилл.
– Ага, работает, – ответил Хрящ, разгоряченный после ночного рейда на кладбище.
– И еще, – добавила Машка. – Мы, кажется, нашли капсулу.
Зарыбинцы уже привыкли к постоянному присутствию военных на улицах и не обращали на это особого внимания. Старый алкоголик Мендельсон даже извлек из подобного положения выгоду: частенько, нацепив на рубашку полдюжины значков и медалек победителей каких-то соревнований и участников различных конференций, он останавливался перед патрулем и жалобно говорил:
– Братишки! Солдатики! Не пожалейте рубля для ветерана...
Бывало, ему везло. Но одного не могли горожане добиться от бойцов: точного ответа на вопрос, зачем те вошли в город. Пятнистые «стрепеты» крепко держали язык за зубами, и городу оставалось только питаться причудливыми слухами.
Пасмурным утром, вскоре после заварухи у дома Машки Дерезуевой, размеренные будни местной молодежи прервало одно небольшое, но своеобразное событие. Накануне ночью Коля Веточкин, сорокалетний грузчик с лесоторговой базы, напился вусмерть и уснул с расстегнутыми настежь штанами прямо под памятником героям-трактористам.
К памятнику тут же потянулись большие и малые группы зрителей – как вполне взрослые парни, так и юные школьники. Да и школьницы тоже заходили. Все с интересом разглядывали то, что вывалилось из ширинки Коли Веточкина, бурно обсуждая и комментируя ситуацию. И еще ждали, когда тот проснется и какая у него при этом будет физиономия. Вызывать милицию никто, понятное дело, не торопился.
Наконец кто-то из сердобольных мужиков сочувственно вздохнул.
– У него брат тут рядом работает, Санька. Надо б сказать...
Побежали за братом Санькой в столовую, где тот числился разнорабочим. Брат явился почти немедленно, вытирая руки о жирный заляпанный фартук. И с неожиданным злорадством расхохотался:
– А-а, попался! Теперь я тоже ему так сделаю.
– Что ты ему сделаешь? – удивились мужики.
– Не знаю... Как он мне сделал. Я раз тоже уснул в гараже, так он мне штаны и рубаху скобами к полу прибил. Мне на работу вставать – а не могу. Думал, парализовало, чуть с ума не сошел. Щас я ему тоже сделаю...
Санька куда-то убежал. Было пасмурно, по небу плелись рваные серые облака. Зрители покуривали, с нетерпением ожидая продолжения семейной драмы.
Санька вернулся, прижимая к фартуку целый кулек осклизлых мясных отходов.
– Щас, щас... – пообещал он, склоняясь над телом брата. – Вот тебе, Коляха! Получи, братишка!
К восторгу и удивлению публики он аккуратно пересыпал содержимое кулька прямо в штаны Коли Веточкина, безмятежно спящего под сенью гипсовых героев-трактористов.
– На тебе, дорогой! – прошипел он и застегнул брату ширинку.
– Хыть у одного совесть! – сварливо бросила проходящая мимо женщина. – Хыть один додумался страмоту человеку спрятать.
– Ну чего... – пробормотал Санька, отходя назад и прячась за спинами зрителей. – Пускай просыпается. Поглядим на него, умника...
Но Коля Веточкин не просыпался, лишь сучил ногами, которым стало мокро и неудобно.
– Алле, пацаны! – призвал Санька. – Есть рогатка? Будите его на хрен! Прямо в задницу садите.
Рогатка нашлась. Какой-то второклассник тщательно выбирал гнутик, прежде чем сделать выстрел. При общем дефиците цветных металлов алюминиевые гнутики для рогатки ценились в городке не меньше, чем патроны для «кольта» на Диком Западе.
После первого выстрела Коля лишь взбрыкнул ногами. После второго зашевелился всем телом и вдруг замер. Медленно поднял голову, посмотрел непонимающим взглядом по сторонам. Затем сунул руку в штаны и тут же вскочил.
– А-а-а! – вырвалось у него. – Врача! «Скорую»!
Его шатало, лицо было испуганным и растерянным. Говяжьи обрезки вываливались через штанину на ботинок.
– «Скорую»! – хрипло взывал он, не понимая, зачем вокруг так много людей и почему они корчатся от смеха.
В этот момент из дальнего угла сквера появился Дрын, сопровождаемый двумя приятелями. Навстречу ему тут же выскочил из толпы маленький Бивень.
– Ну, Дрын, ты такой концерт пропустил! – воскликнул он, исступленно затягиваясь «Примой». – Иди скорей, еще не кончилось.
– Обойдусь без концертов, – бросил Дрын, искоса поглядев на ошалевшего Колю, который метался между забором и кустами и блажил, словно умалишенный. – Мне ты нужен. Что ты там про Паклю говорил?
– А-а, – понимающе кивнул Бивень и тут же стал серьезным. – Точно, видал я Паклю.
– И что, в натуре, прячется?
– Ага, – Бивень обкусил болячку на кулаке и кивнул в неопределенном направлении. – За кладбищем на старой фабрике. И никаких с ним амбалов нет. Я их не видел, хоть долго смотрел.
– Хе... – Дрын ухмыльнулся, блеснув большими зубами. – Значит, довыпендривался, хорек вонючий. А чего сразу не сказал?
– А ты чего хотел-то? – спросил в свою очередь Бивень, хотя и сам обо всем догадывался.
– А хлебало ему расковырять я хотел, – охотно ответил Дрын. – Сам не знаешь, что ли?
– Так и я пойду! – воскликнул Бивень.
– Все пойдем, – многозначительно пообещал Дрын. – А Поршня ты с ним не видел?
– Нет, никого больше не видел. Один он там. Когда пойдем?
– Скоро. Пацанов соберем и пойдем. Только надо бы сначала... Короче, воздух там сначала надо понюхать. Сходить тихонько, поглядеть... Чтобы все без накладок.
– А-а... ну сходим, поглядим. Когда? Давай сейчас.
– А концерт досматривать не будешь?
Бивень обернулся на Колю Веточкина. Тот уже расстегнул штаны и горстями высыпал из них кровавую говяжью мешанину, время от времени вскрикивая от ужаса.
– Да ладно, – махнул рукой Бивень. – Уже досмотрел. Пошли на фабрику.
В живодерку Поршень спускался в отличном настроении. Однако стоило ему лишь раз вдохнуть тошнотворные запахи подземелья, настроение скисло. Он зашел в «кабинетик» и застал Паклю лежащим на диване в хмельной полудреме.
– Собирайся, поехали, – сказал Поршень, стараясь пореже дышать.
– Куда поехали? – выдавил из себя Пакля. Его взгляд был заторможенным и мутным, хотя иногда в этой мути мелькали живые полубезумные искорки.
