с упругими и чрезвычайно соблазнительными грудями под девственной белизной ночной сорочки? Возможно, и то и другое. И еще — ее огромные глаза, отражающие неуверенность. Да, она очень волновалась, но все же ответила согласием на его предложение отправиться в постель.
Но ведь он, Майкл Хепберн, не тот, которого она заслуживала. Кровь на его руках была, конечно же, не по его вине, но тем не менее она запятнала его. А Джулианна… О, она даже представить не могла, какие ужасные воспоминания его сейчас мучили. Да, война выиграна, битвы закончились и Бонапарт отправлен в изгнание, но воспоминания-то остались. И эти воспоминания о кровавых ужасах войны, возможно, будут терзать его всю жизнь.
Но с другой стороны, Джулианна — его жена, и этот факт никак нельзя игнорировать. И она, эта восхитительная женщина, ничем не связана с его прошлой жизнью. А его сейчас влекло к ней неудержимо, с каждым мгновением все сильнее.
«Она как восход солнца, — думал он, целуя ее ложбинку за ухом. — Она — вся золото и тепло, чарующее обещание…»
А сам он — как холодная ночь, как непроглядная тьма, и ни намека на проблеск луны. Темный, таинственный, опасный…
И все же он желал ее — желал, хотя прекрасно знал, что эта прекрасная молодая женщина должна была принадлежать Гарри, любившему ее по-настоящему.
Но Гарри уже нет в живых, а он, Майкл, должен предложить ей то, что сможет. Конечно, он может предложить немного, так как очерствел душой и стал холодным, а также…
Впрочем, нет! В данный момент он вовсе не чувствовал себя холодным, — напротив, сгорал от страсти, пылал словно в огне, даже забыл о своей ране.
И все-таки странно, что его так влекло к той, на которой он женился из чувства долга.
Может быть, все дело в том, что у него слишком давно не было женщины? Нет, едва ли. Все дело именно в ней, в Джулианне.
Наверное, он мог бы сейчас подхватить ее на руки и отнести на кровать, но ему очень не хотелось рисковать — ведь из-за такого усилия его проклятая рана снова могла открыться.
Взяв жену за руку, Майкл сказал:
— Пойдем со мной. Не бойся.
Она молча кивнула и последовала за ним к широкой массивной кровати, находившейся в противоположной части комнаты. Причем было очевидно, что Джулианна не просто подчинялась мужу, но и доверяла ему. Доверяла человеку, уже долгие годы почти никому не доверявшему.
У кровати Майкл все же не удержался и, подхватив жену на руки, уложил на постель, приготовленную предупредительным Фицхью.
Ну вот… А как теперь объяснить все эти его бинты? К тому же он, вероятно, погорячился, когда укладывал жену на постель. Острая боль в боку вновь напомнила о ране.
Джулианна молча смотрела на него своими огромными синими глазами, а ее грудь чуть приподнималась под тонкой тканью рубашки. И взгляд ее по-прежнему свидетельствовал о том, что она вполне доверяла своему мужу, хотя, конечно же, волновалась.
Глядя на жену с едва заметной улыбкой, Майкл спрашивал себя: «О чем же она сейчас думает? Скорее всего о том, что вот-вот должно произойти». И вероятно, Джулианна прекрасно понимала, что от нее совершенно ничего не зависело. Из-за настойчивости их родителей они вынуждены были вступить в брак. Правда, Майкл еще мог бы отказаться, если бы проявил упорство, а вот у нее действительно не было выбора. Впрочем, Джулианна далеко не единственная девушка, оказавшаяся в таком положении. Очень многим молодым женщинам приходится следовать воле родителей.
Майкл очень сомневался, что Джулианна хоть раз в жизни отказывалась подчиниться родителям. Более того, даже его брат Гарри подчинялся. Когда ему было десять лет, ему сказали, как зовут его будущую невесту, и он, разумеется, не возражал.
Правда, потом случилось так, что он полюбил Джулианну, но любовь — это уже дело случая.
Что же касается Майкла, то ему, как младшему сыну, была предоставлена некоторая свобода, но даже он после смерти брата не решился перечить родителям. Вернее — не захотел их огорчать своим отказом.
И вот теперь в его постели лежала женщина, которая должна была стать женой его брата, женщина, которая…
— Милорд, что-то не так? — спросила она неожиданно.
Этот вопрос отвлек маркиза от раздумий. Заставив себя улыбнуться, он сказал:
— Нет-нет, просто я задумался. Мне вспомнилось ваше замечание о судьбе. Вот и все.
Тень беспокойства промелькнула на ее лице, когда он опустился на кровать рядом с ней и лег на здоровый бок. Его халат был сейчас почти распахнут, и Джулианна, наверное, могла бы заметить бинты, если бы взглянула в ту сторону. Стараясь отвлечь ее, Майкл наклонился и снова поцеловал ее.
«Да-да, целуй ее, — говорил он себе. — Возможно, поцелуями и ласками ты сумеешь отвлечь ее, и тогда тебе не придется отвечать на вопросы, которые лучше оставить без ответа».
Ее нежные розовые губки почти тотчас же раскрылись, и на этот раз она нисколько не испугалась, когда его язык скользнул меж губ. А Майкл, проводя ладонью по ее бедру, почувствовал, что еще сильнее возбуждается.
Прервав поцелуй, он снова улыбнулся, пытаясь приободрить жену. Глядя ей в глаза, тихо прошептал:
— Не беспокойтесь, дорогая. Я ведь уже говорил вам, что тоже в каком-то смысле не очень опытен. Так что мы сделаем это вместе.
Она взглянула на него с удивлением:
— Я полагаю, в этом вся суть, милорд. Разве можно в одиночестве консуммировать брак?
Майкл невольно рассмеялся. Язвительный ответ Джулианны свидетельствовал о том, что она не так уж и страшилась того, что должно было произойти.
— Разумеется, в одиночестве нельзя. Именно поэтому мы вместе, дорогая. И именно поэтому я собираюсь показать вам кое-что.
Майкл запустил руку в вырез ее ночной рубашки и принялся теребить соски. В ответ прозвучал невнятный вздох, но и это было хорошим знаком. Вздохи ведут к стонам, а стоны — к крикам страсти, если сделать все правильно. А если вздох, прозвучавший так рано, вырвался из груди совершенно неопытной благопристойной женщины, то это можно было считать весьма многообещающим началом.
«Или она не столь уж благопристойна?» — подумал Майкл с улыбкой. Несколько секунд спустя он развязал ленту на ее корсаже, а затем, обнажая грудь, распахнул рубашку. Джулианна и на сей раз не стала возражать — лишь прикрыла глаза. И снова вздохнула.
Немного помедлив, Майкл провел губами по ее ключице, затем, опустившись пониже, принялся целовать грудь, после чего лизнул сосок и легонько прикусил его.
— О-о! — вырвалось у Джулианны, и на сей раз стон ее прозвучал гораздо громче.
А потом ее бедра вдруг пришли в движение и резко приподнялись, руки же легли ему на плечи, и эти ее инстинктивные движения еще больше воспламенили Майкла.
Разумеется, он привык к совеем другим женщинам, к тем, которые хотели дарить и получать удовольствие и которые точно знали, что следовало для этого делать. А Джулианна была совсем неопытна, и, конечно же, ее никогда раньше не целовали так интимно. И не было ничего удивительного в том, что его брат не прикасался к ней. Ей едва исполнилось восемнадцать, когда Гарри умер; когда же они до этого встречались, за ними постоянно наблюдали.
«Что ж, по крайней мере она не будет сравнивать нас в постели», — подумал Майкл с некоторым облегчением. Разумеется, он был уверен, что не проиграл бы при таком сравнении, но точно знал, что во всем остальном едва ли мог бы сравниться с жизнерадостным и дружелюбным старшим братом. Что же касается семейной жизни, то Гарри всегда считал: брак — это дом, жена и дети, — а вот для него, Майкла семейная жизнь являлась как бы абстрактной идеей, то есть он не знал, каким мужем хочет быть, и понятия не имел, что значит быть отцом.
Но он не сомневался: скорая беременность Джулианны вполне удовлетворила бы их родителей, а для него самого она, возможно, стала бы наилучшим вариантом, так как в этом случае он мог бы отправить
