— А зачем об этом говорить?
Зачем говорить? Что за странный вопрос? Джулианна довольно резко заявила:
— Мне кажется, что вашу невесту, милорд, следовало поставить в известность… Я ведь должна знать, что с вашим здоровьем.
— Мое здоровье никак не было связано со свадьбой. — Он поцеловал ее в шею. — Не было связано и с выполнением моих супружеских обязанностей. Разве не так?
— Да, наверное, так… — пробормотала Джулианна.
Ответы мужа немного тревожили ее, но она никак не могла сосредоточиться, потому что он снова принялся целовать ее шею, и эти его поцелуи… Ах, они были просто восхитительны! К тому же он все еще не вышел из нее, и это обстоятельство также волновало. Очень приятно волновало!
А муж вдруг снова улыбнулся и заявил:
— Я думаю, что выполню свои обязанности еще раз, если вы дадите мне несколько минут.
Еще раз?.. Но мать не говорила, что может быть больше, чем один раз за ночь. Впрочем, мать не очень-то вдавалась в подробности, так что, возможно, и два раза — вполне нормально.
Немного смутившись, Джулианна пробормотала:
— Как пожелаете, милорд.
Он поднял голову и внимательно посмотрел на нее. Потом вдруг сказал:
— Вы говорите как примерная жена. Но вы сами-то этого хотите? У меня создалось впечатление, что вам понравилось. Я не ошибся?
Разумеется, ей понравилось, и он прекрасно об этом знал. Вот только… Джулианна густо покраснела — ей пришла в голову очень неприятная мысль. «А не считаются ли те звуки, которые я невольно издавала, неподобающими для благовоспитанной леди? — спросила она себя. — Ведь вполне может быть, что получать удовольствие в постели — это ужасно неприлично для порядочной женщины?» На сей счет она слышала разные мнения. Некоторые женщины утверждали, что получать удовольствие — вполне естественно; и эти дамы даже намекали, что иметь любовника — еще большее удовольствие, чем то, которое получаешь от мужа. А вот другие выказывали отвращение и к супружеской постели, называя это «обязанностью» и «животными потребностями».
Что ж, судя по всему, она относилась к первой группе женщин. И это, наверное, не так уж плохо. Действительно, стоило ли отказываться от чудесных ощущений, которые она только что испытала? И ради чего отказываться? Неужели только для того, чтобы считаться благовоспитанной леди?
Джулианна прикусила губу и заглянула мужу в глаза. Наверное, он очень скоро поймет, что она вовсе не покорная и не «благовоспитанная». А если бы он почаще обращал на нее внимание, то уже узнал бы это.
— Да, мне очень понравилось, — призналась она. — И это вовсе не было омерзительно, хотя некоторые считают именно так.
— Омерзительно? — Майкл развеселился. Приподнявшись на локтях, он долго смотрел ей в глаза, потом с усмешкой спросил: — Кто же сказал вам, что это может быть омерзительно? Неудивительно, что там, внизу, вы выглядели так, будто я решил отвести вас в Ньюгейтскую тюрьму, хотя я всего-навсего предложил подняться в спальню.
— Но ведь всем новобрачным положено немного нервничать, разве не так? Все-таки это нечто совершенно новое. Но почему-то никто подробно не объясняет молодым женщинам, что именно будет происходить. Мать попыталась, но у нее это не очень хорошо получилось.
Майкл негромко рассмеялся:
— А вы считаете, что такое можно объяснить обычными словами? Мне кажется, это невозможно.
«А ведь он прав, — подумала Джулианна. — Невозможно передать словами те чудесные ощущения, которые я испытала. Ах, такое даже вообразить невозможно».
— Наверное, вы правы. — Она тоже рассмеялась. — Вероятно, такое и впрямь не объяснишь, и единственный способ объяснения — наглядная демонстрация. — Она на секунду умолкла, а потом тихо сказала: — Пожалуйста, поцелуйте меня еще раз.
Что-то промелькнуло в его чарующих глазах. Может, удивление от ее дерзкого предложения? Джулианна не могла бы ответить на этот вопрос. Но сама она очень удивилась. «Неужели я действительно об этом попросила?»
А муж едва заметно кивнул и ответил:
— С удовольствием, миледи.
И он поцеловал ее.
А потом снова…
* * *
— И вы надевали… это?
Антония улыбнулась кошачьей улыбкой. Прежде чем ответить, она провела ладонью по атласной ткани своей юбки цвета кларета.
— Я хотела, чтобы он заметил мое присутствие.
— Женщина в алом — на свадьбе? Миледи, к чему такой драматизм? Я уверен, что он и так бы вас заметил. Заметил бы в любом одеянии. Видите ли, Лонгхейвен весьма наблюдателен. Все замечает. Только поэтому до сих пор и жив.
Антония взглянула на свой пустой бокал и, рассмеявшись, сказала:
— Мне хотелось почувствовать счастье этой прекрасной пары. Теперь я поднимаю за них свой… Налей мне еще, дорогой.
Лоренс нахмурился и, протянув руку, отодвинул графин с бренди подальше от хозяйки, чтобы она не могла до него дотянуться.
Вам вполне достаточно, миледи. Или вы хотите осложнить свое нынешнее состояние еще и головной болью?
— Головной болью? — переспросила Антония с некоторой обидой.
Лоренс утвердительно кивнул:
— Совершенно верно, дорогая. Вы уже и сейчас пьяны. Или по крайней мере очень близки к этому. Повторяю, вам достаточно.
Антонию ужасно раздражал менторский тон дворецкого. Откинувшись на спинку кресла, обитого шелком, она со вздохом прикрыла глаза. Милейший Лоренс явно ошибался — она выпила совсем «не достаточно». И она вовсе не пьяна; она, к несчастью, убийственно трезва.
Да и разве возможно выпить достаточно, чтобы унять эту нескончаемую боль?
— Я видела их, когда они выходили из бального зала, чтобы подняться наверх, — проговорила Антония со вздохом. — И я даже не знаю… — Она снова вздохнула. — Не знаю, следовало ли мне оставаться там так долго. Наверное, не следовало. Но я ничего не могла с собой поделать. А сейчас, когда мы говорим… О, сейчас она, наверное, в его постели.
— Да, вероятно. — Лоренс, сидевший у камина, кивнул с невозмутимым видом. — Я, например, повел бы свою молодую жену именно в постель. Так что это в порядке вещей.
Окна роскошной спальни Антонии были открыты, и в воздухе все еще висела влага после недавнего дождя. Однако сейчас на небе не было ни облачка, и можно было любоваться яркой россыпью звезд, усеявших ночной небосклон.
Отвернувшись от собеседника, Антония уставилась в окно. И тут же лампа заморгала под порывом приятного ветерка, колышущего занавески.
Обстановка спальни и все, что сейчас окружало Антонию, могло бы напомнить ей о том, что она когда-то потеряв все, снова встала на ноги. Однако нынешнее ее состояние… О, наверное, это было больше, чем она могла вынести. И конечно же, она сейчас не видела ни бархатных драпировок, ни дорогой мебели в стиле барокко — совсем ничего вокруг не видела.
Ничего не видела и чувствовала только пустоту в груди.
Как ни прискорбно, но она точно знала, что юная маркиза Лонгхейвен испытывала сейчас в объятиях своего мужа. Его нежность, его искусные ласки, его неотразимая улыбка — все это доставляло ни с чем не
