на Тамаре. Я надеялся, что она унаследует плантацию, дом, фабрику… И все шло отлично, пока она вдруг не повстречала этого танцовщика — парня, который ничего не смыслил в возделывании тростника… — Голос Бенджамена сорвался, но он овладел собой. — Ради этого человека Тамара отказалась от всего, даже обо мне забыла. Они, как цыгане, скитались по Европе, а я ничего о ней не знал. Впервые Тамара написала мне только тогда, когда родилась ты, И опять замолчала. Шли годы… Я и не знал, что Аронович умер.
— Да, мама ужасно страдала!
— Понимаю, теперь понимаю.
— Знаешь, дед, они были очень счастливы, хотя их счастье длилось недолго. Мама часто рассказывала мне о прожитых с ним годах и вся сияла!
— Долли тоже сияла… — Старик взъерошил седые волосы. — Надеюсь, она тоже была счастлива со мной, ну, хоть какое-то время… Господи, как же я устал! Но помни: я безмерно рад, что ты здесь, со мной, моя девочка! Тут твой дом… Знаешь, последние годы я и письма от Тамары уже не вскрывал. Вот какой подлец!
Вскочив, Кира обняла дрожащие плечи деда, словно желая снять с него тяжелое бремя вины. Как же ей ненавидеть его? Нет, он так много выстрадал, так страдает сейчас…
— Ты останешься со мной? — неуверенно спросил Бенджамен, явно опасавшийся потерять только что обретенную внучку. — И будешь жить тут, в Фиттс-Хаусе? У меня снова появится настоящая семья?
— Да, дедушка, да!
— Спасибо, милая. — Старик тряхнул седой головой. — Ты слишком добра, я не заслужил твоего прощения.
Он встал, выудил откуда-то старую мужскую куртку, расползающуюся по швам, но сухую, и протянул ее Джайлзу. Тот, натянув куртку на себя, направился к двери.
— Ты ведь не уходишь? Нет? — задохнулась Кира.
— Чуть ниже по дороге живет чета пенсионеров, раньше работавших на меня. Пойду проведаю стариков. Боюсь, не развалился бы их домик. — Джайлзу никак не удавалось застегнуть «молнию». — Этот- то дом покрепче.
Кира бросилась к двери:
— А как же мы — мы с тобой?
Джайлз осторожно взял девушку за руки и всмотрелся в ее лицо, словно отыскивая в нем сходство с Рувимом.
— Я уже сказал тебе, Кира, что мы не сможем заключить брак. Это исключено. Привыкай к этой мысли.
— Но как? — жалобно всхлипнула Кира.
— Тебе, конечно, будет тяжело, но потом, через год-другой, ты встретишь хорошего человека и влюбишься в него. И то, что произошло между нами, покажется тебе всего лишь наваждением. Вот мне придется гораздо хуже. Я-то уж точно не встречу никого достойнее тебя, да и искать не стану. Ты — та мечта, которую я ждал всю жизнь, и никто в целом мире не заменит мне тебя.
— Не говори так! Мне не нужен никто другой! — Кира зарыдала, уже не стесняясь деда. — Я хочу только тебя!
— Значит, тебя ждет безрадостная участь старой девы.
У Киры потемнело в глазах. Что он сказал? Участь старой девы? Старая дева… То же самое говорил ей еще кто-то, очень давно, только это была… это была женщина.
— Но разве мы не останемся друзьями? — дрожащим голосом спросила она. — Просто добрыми друзьями?
— Едва ли мне удастся выдержать такую пытку — видеть тебя каждый день и не сметь даже дотронуться до твоей руки, до твоего лица…
Джайлз быстро наклонился и впился в нее губами. За окном так ревел ветер, словно именно сюда, на Барбадос, слетелись на шабаш ведьмы со всего земного шара.
— Прощай, дорогая. И помни: я всегда буду тебя любить.
С этими словами Джайлз распахнул дверь и исчез. Кире показалось, что его поглотила бушующая стихия. Она окаменела: ее жизнь снова потеряла смысл, нежные ростки, взращенные любовью в ее израненной душе, опять погублены.
Глава 16
Тайфун Ханна нанес острову страшные разрушения. Почти все гавани захлестнули гигантские волны. С фабрики Рида и Эрла сорвало крышу, ливень до основания уничтожил запасы сахарного тростника, хранившиеся внизу. Шугар-Хилл выстоял против ненастья. Все ограничилось выбитыми стеклами, почти уничтоженными газонами и вырванными с корнем деревьями. Дом Андре ле Планте пострадал так сильно, что многие картины не удалось спасти.
Чтобы не предаваться отчаянию, Кира начала благоустраивать дом деда. Пока дороги не расчистили от завалов, она погрузилась в хозяйственные дела. Вскоре выяснилось, что с Джесси и Долорес все в порядке. Джесси рассказала, что Муншайн вновь появился на пляже со своим портфельчиком, хотя большая часть туристов разъехалась по домам, едва открыли аэропорт.
У Киры появилось время для размышлений. Если Джайлз прав и Тамара действительно дочь Рувима, тогда у Бенджамена были все основания пренебрегать Тамарой и ею. Он относился к Тамаре как к родной дочери, дал ей хорошее воспитание, но постоянные сплетни унижали этого гордого человека, не позволяли жить спокойно, и он решил положить всему конец.
Заговаривать об этом девушке не хотелось, она боялась разбередить старые раны и причинить деду боль. Он действительно обрадовался ее появлению, но почему? Может, она напоминает ему Долли?
— Придется нам некоторое время довольствоваться плодами хлебного дерева, — сказал Бенджамен, собирая опавшие плоды.
— Отлично! Вот только жаль, что из них пока еще не научились делать освежительные напитки. Я бы с удовольствием выпила свежего молока или кофе.
— У нас есть лаймы.
Напившись сока, Кира отправилась в Бриджтаун за покупками. В доме были запасы, но оба холодильника оттаяли, и продукты испортились, а крышу погреба снесло и все затопило. Оставалось надеяться, что хоть какие-то магазины уже открыты.
По пути она увидела, что почти все деревянные дома разрушены, но плотники уже принялись за работу. Повсюду чинили крыши и двери, вставляли стекла в оконные рамы.
Внезапно к Кире подбежала Лэйс — в шортах, футболке и с пустой сумкой в руках.
— Привет! Не трать попусту время: в той стороне ничего нет. Большая часть магазинов или разрушена, или ремонтируется. Мою машину покорежило так, что можно сразу тащить на свалку. И никаких вечеринок. Тоска!
Вместе они вышли к статуе Нельсона, которая, как ни странно, устояла и теперь одиноко возвышалась на полуразрушенной Трафальгарской площади. На лице Лэйс застыла брезгливая гримаска, волосы ее были растрепаны, футболка измята. Казалось, все это время она не умывалась и не причесывалась.
Внезапно оживившись, она украдкой взглянула на Киру:
— Знаешь, а у Джайлза появилась новая пассия. Пэтси помнишь? Теперь их постоянно видят вместе. Она умная, красивая и богатая.
— Рада за него, — холодно отозвалась Кира. — Кстати, Лэйс, мне всегда было очень приятно общаться с тобой. Вот только никак не возьму в толк, почему тебе доставляет удовольствие говорить мне гадости. Это что, своеобразное проявление инфантилизма? Или издержки воспитания? Как по-твоему?
Лэйс растерялась:
— Да о чем ты говоришь? Я просто привыкла быть в курсе дел: ну, кто с кем, и так далее. На этом чертовом острове больше нечем заняться. А мой братец неизменно в центре внимания.
Кире вдруг стало жаль эту легкомысленную девушку.
