Джеймс зашевелился на диване. Ему снится сон?
В гостиной было темно, только лунный свет пробивался сквозь кружевные занавески, отбрасывая на стену затейливые тени.
Кажется, он смотрел телевизор, лежа на диване и положив голову Эмили на колени.
— Я заснул, — произнес он, поняв, что она все еще здесь.
— Ненадолго, — откликнулась она голосом таким же нежным, как ее прикосновение.
Он приподнял голову, чтобы посмотреть на нее, но перед ним был лишь темный силуэт. Должно быть, она выключила телевизор пультом, и в комнате, погруженной в темноту, воцарилась тишина.
— Тебе нужно лечь в постель.
— Я хочу остаться здесь.
Ему тоже хотелось этого.
— Тогда нам следует поменяться местами. Так тебе неудобно.
— Нет, удобно. Мне нравится, что твоя голова лежит у меня на коленях.
Моя Эмили! Милая нежная Эмили. Прошла неделя с тех пор, как она рассказала ему о результатах биопсии, и он ежедневно благодарил Бога за то, что она вне опасности.
— Я собираюсь сказать Кори, что мы с тобой пара, — объявила она, — что мы парень и девушка.
Такое описание их отношений вызвало у Джеймса улыбку. Оно прозвучало так, будто сейчас пятидесятые годы, а они — несмышленые подростки, которые ходили вдвоем на танцы и в конце концов решили жить вместе. Но это, конечно, не так.
Они взрослые люди — любовники, живущие в современном мире с его жестокостью и сумасшедшим ритмом.
— Я скучаю по тебе, Эмили.
Она наклонилась и поцеловала его. И когда она опустила голову, ее волосы окутали Джеймса шелковистым облаком. Губы Эмили были мягкими и податливыми, ее поцелуй обещал блаженство, он напоминал о жарких летних ночах и пылких фантазиях.
Эмили отняла свои губы, чтобы перевести дыхание.
— Уже скоро мы сможем заниматься любовью.
— Я не имел в виду это, — Джеймс старался меньше думать о сексе, чтобы не сойти с ума от желания. Ему не следует возбуждаться, пока Эмили еще не оправилась после операции. — Я говорил о том, чтобы спать в твоей комнате. Просто быть с тобой.
— Мне тоже не хватает тебя, — грустно призналась она. — После того как я расскажу Кори о нас, ты сможешь оставаться со мной. Я хочу, чтобы мой брат понял, что происходит. Нехорошо, если как-нибудь утром он войдет в мою комнату и увидит тебя в моей постели. Сначала мне надо поговорить с ним.
Джеймс подозревал, что она расскажет мальчику что-нибудь вроде сказки о птичках и бабочках — невинную романтическую историю.
— Ты правильно воспитываешь его. Кори вырастет достойным молодым человеком.
— Это все, на что я надеюсь.
В молчании, которое последовало за ее словами, Джеймс рассматривал призрачные тени на стене.
Луна, неверное, плывет по беззвездному небу, и ее бледный свет проскальзывает в комнату через верхушки деревьев. Закрыв глаза, он пожалел, что не может предложить Эмили большего, что он недостоин ее и Кори.
Эмили перебирала пальцами волосы Джеймса.
Он лежал на диване, и его голова покоилась у нее на коленях. Ему редко приходилось проводить время с Беверли таким образом. В те дни заснуть перед телевизором было для него роскошью, которую не мог позволить себе человек, находившийся в бегах.
— Я все еще боюсь, сказал он.
— Того, что происходит между нами?
— Да, — Джеймс открыл глаза и снова посмотрел на колеблющиеся тени. Они двигаются, заметил он.
Изменяют форму. Ему показалось, что он видит ворону, но тень, похожая на птицу, исчезла, прежде чем он успел рассмотреть ее.
— Я тоже, — произнесла Эмили. — Но это приятный страх.
Ее признание вызвало у Джеймса такую панику, что он ощутил спазм в желудке. Приятный? Как может быть приятной привязанность к преступнику?
Он сел и включил ночник, затопивший комнату золотистым светом. Эмили, в жемчужной ночной рубашке, появилась из темноты, как призрачный мираж. Ее кожа казалась полупрозрачной, руки бледными и изящными.
— Я ждала, когда ты заговоришь об этом, — она протянула руку и, взяв подушку, прижала ее к груди. — Всю эту неделю я надеялась и молилась, что ты скажешь что-нибудь.
— Почему?
— Потому что я люблю тебя.
Сердце, разрываясь от отчаяния и нежности, сжалось у Джеймса в груди. Ведь он хотел, чтобы Эмили полюбила его, он хотел украсть ее сердце самое ценное, к чему стремился вор, живущий у него в душе.
— Это моя вина, — с трудом проговорил он.
— В этом нет ничьей вины, Джеймс. Просто так случилось, — она крепче прижала подушку к груди. Дайана думает, что ты тоже любишь меня. Но я никогда не уверена в том, что касается тебя.
Ему хотелось утешить Эмили, успокоить ее страхи, но вместо этого он поднялся с дивана и засунул руки в карманы.
— Я сам в себе никогда не уверен.
— Ты пережил тяжелые времена. Ты потерял жену. Я знаю, что нелегко снова питать чувства к кому-то.
Но они у меня есть, подумал он, сильные чувства, которые он не может держать под контролем.
— Если я скажу, что тоже люблю тебя, это ничего не изменит. Я все равно буду бояться.
Джеймс заглянул Эмили в глаза. Они сияли, как драгоценные камни, как сокровище, потерянное для него навсегда.
— Но ты любишь меня?
Он засунул руки глубже в карманы. Разве можно солгать ей? Он уже достаточно лгал, а ложь самому себе не решит никаких проблем. Он знает, что такое любовь. Ему известны все ее признаки и симптомы, которые никогда не меняются.
— Да, — признался Джеймс.
— Ты меня любишь?
— Да. — Неужели ей нужна письменная клятва?
Признание в любви, написанное кровью?
Эмили с надеждой смотрела на него.
— Ты правда любишь меня?
— Да, черт подери! Я люблю тебя. Но я чувствую себя как бык, которого ведут на заклание, так что, пожалуйста, не надо делать резких движений.
Эмили засмеялась и вскочила на ноги, едва не опрокинув кофейный столик.
— Осторожно! Твоя нога! — воскликнул Джеймс.
В последнее время Эмили слишком много двигалась, подвергая нагрузке рану, которой еще предстояло зарубцеваться. — Если разойдется шов…
Она не обратила ни малейшего внимания на его предостережение и обвила руками его шею.
Джеймс сдался и обнял Эмили, уткнувшись лицом в ее шею и упиваясь запахом благоухающих волос.
— Это ничего не меняет, — сказал он.
— Это меняет все, — возразила она, склонив голову ему на плечо, — потому что дает нам возможность начать все сначала.
Дает ли? Джеймс обнял Эмили, молясь, чтобы она оказалась права. Но в глубине души он был уверен
