то проекта, не то по поводу посещения иностранцем клуба «Голубая роза»...
Когда Александра допила свой кофе, по улице мимо кафе с ревом пронесся огромный черный «Галлопер». Несколько завсегдатаев забегаловки проводили его глазами и зашушукались. Пожалуй, лишь одинокая женщина в черном, которую здесь никто не знал, нисколько не заинтересовалась этой необычной «похоронной процессией». Она расплатилась и вышла из кафе.
Дело сделано, волки пустились по следу. Теперь можно домой – и спать, спать... Только сейчас Саша поняла, что она смертельно устала.
29
На следующий день, сидя в самой большой из трех «меблированных комнат» в старом районе города, куда позавчера прямо из аграрного института отвезли Александру с Данькой ребята Ивана Худякова, маленькая компания горячо обсуждала последнюю воронскую новость. В сегодняшние газеты она не поспела. Но в утреннем выпуске местных теленовостей дикторша сообщила траурным голосом:
– ...Печальное событие омрачило вчера вечером празднование четырехлетней годовщины создания «Омега-банка» – одного из крупнейших финансово-кредитных учреждений региона. Прямо во время торжества от сердечного приступа скончался председатель совета директоров акционерного банка Михаил Петрович Соколов. Многим воронцам знакомо это имя. В прежние годы Михаил Петрович много лет отдал работе в органах прокуратуры, защищая законность и правопорядок. Но и выйдя на пенсию, не ушел на покой, был избран председателем совета директоров «Омега-банка» и уже в новом качестве продолжил служение обновленной России и родному Черноземному краю. Через несколько месяцев Михаил Петрович Соколов должен был отметить свое семидесятипятилетие. Гражданская панихида состоится...
Данькина жена Нина, решительная миниатюрная женщина двадцати девяти лет, не выдержала и ткнула в экран пультом дистанционного управления. Экран погас.
– Ну вот! Не дала послушать про гражданскую панихиду, – разочарованно протянул главный редактор.
– А ты хотел сходить? – съехидничала супруга. – Валяй, милый. Только если этот твой бандюга – Вьетнамец или как его там – подрежет тебя прямо у одра покойничка, можешь домой не возвращаться!
– Побойся Бога, Нина. Я и так-то почти перестал бывать дома!
– Вот-вот, золотые слова! А теперь из-за ваших игр и мы с Дашкой дома лишились. Вынуждены сидеть в этой дыре под охраной, точно преступники! Да меня теперь из-за вас с работы уволят!
– Тише ты, дочку разбудишь.
– Ребята, давайте жить дружно! – вмешалась Саша. – Ты, Ниночка, кругом права, я жутко перед тобой виновата. Но ты, должна тебе сказать, выдающаяся женщина! Если б мой муж пропадал днями и ночами с другой, я бы, наверное, придумала для обоих что-нибудь пострашнее «сердечного приступа». Точно тебе говорю!
– А ты знаешь, я, пожалуй, воспользуюсь твоим советом!
– Ну, спасибо тебе, Шура, подсказала моей благоверной! – возмутился Данька. – Как всегда, кто бы ни был виноват, а жертвой женского заговора падают мужья.
– Ладно уж, сиди, «жертва заговора»! – жена ласково потрепала его по будущей лысине. – Так вы закончили, что ли, свою священную войну, неуловимые мстители? Или продолжение следует? Скажите хоть, чего мне ждать-то...
– Что касается Даниила Викторовича, то он твой окончательно и бесповоротно, – торжественно объявила Александра. – Надеюсь, мы с вами еще обмоем завершение воронского этапа операции, и на банкете, в присутствии всех, я скажу вам обоим, что я о вас думаю. А думаю я, кстати, что ваша помощь была просто бесценна!
– Особенно моя, – усмехнулась Нина. – Мне, правда, досталась лишь эпизодическая роль «девушки по телефону», но где уж угнаться за такими звездами, как вы все...
– Не скромничай. Иногда именно эпизодическая роль держит весь спектакль. Без той самой телефонной Сюзанны, которую ты так блестяще исполнила, мы не подловили бы судью Колчина. Господи, как давно это было – с ума сойти... В общем, ребята, я с вас слезаю. Покаталась – и хватит, пора честь знать!
– Знаешь, Шура, я чувствую себя такой свиньей! – сказал Кулик. – Я про Славку Филимонова. Ведь я просто вычеркнул его из своей жизни, понимаешь? Меня распирало от гордости: вот, мол, какой я принципиальный, не подаю гаду руки... А может, я был ему нужен? Может, если б я вовремя ему эту самую руку подал, ничего бы не случилось, а?
– Брось ты это самоедство, Данька. Зачем теперь?.. Ты ни в чем не виноват.
– Да виноват я, виноват! Но дело не в этом. Я знаешь что подумал? Может быть, и Борька еще не такой конченный, как мы о нем порешили? Может, не надо его так однозначно размазывать по стенке? А вдруг нам еще удастся вытащить его?
Саша ответила не сразу.
– Нет, Даня. Борька обречен. Я тоже много об этом думала после нашей с ним встречи. Я действительно хотела размазать его по стенке, как ты сказал. Но потом увидела – это не нужно. Он сам себя размазал, сам себя кончил, сам себя обрек. Та боль, та разруха, которые он нес и несет людям, уже обернулись против него самого. Только он пока еще не знает этого, не понял. Но поймет, Данька, очень скоро поймет!
Данька печально качал головой.
– Послушай, мы с тобой еще не говорили о том эпизоде с Толькой Чипковым – помнишь? Все как-то недосуг было. Ты думаешь... Неужели Борька имеет какое-то отношение к похищению Чипа?
«Значит, и у Даньки возникло это же самое чувство!»
– Ты знаешь, Филя явно хотел мне что-то рассказать тогда... Я имею в виду – в тот последний раз, по телефону. И мне почему-то показалось, что это было связано с той их летней встречей втроем, когда они разругались. Почему Чип тогда обозвал их последними словами, почему напился? О чем он хотел мне рассказать по возвращении?
– Боюсь, теперь нам остается лишь строить догадки. Из них троих один Жемчужников остался в состоянии говорить, но я не думаю, чтобы когда-нибудь у него развязался язык.
– Нет, Шура, ты как хочешь, а я не могу думать, что Толяна тоже нет в живых! Это слишком! Неужели судьбе мало одного Филимонова? Ведь никто не видел Чипа мертвым.
Но оба они понимали, замешан в том Борька Жемчужников или не замешан, а Толик Чипков вряд ли уже когда-нибудь вернется из своей затянувшейся командировки.
Ниночка принесла кофе, и постепенно разговор снова закрутился вокруг самого последнего, «горячего» события.
– А вы знаете, ребята, я, пожалуй, все-таки схожу на похороны Соколова, – сказала Александра. – Так сказать, для полноты впечатлений. А ты как, Данька?
– Нет уж, спасибо. Я не самоубийца! Боюсь, мне и Славку Филимонова придется завтра хоронить, изменив внешность. Меня каждая собака знает в лицо, и Вьетнамец...
– Кстати! Насчет Вьетнамца.
Саша отставила чашку, и Данька увидел в зеленых глазах товарища по борьбе хорошо ему знакомых чертиков. Он сразу понял, у нее уже созрела очередная бредовая идея. И за что ему такое наказанье?! Определенно кончится тем, что жена прогонит из дому...
– А что с ним такое?
– Да пока ничего. Я просто подумала, он ведь все равно не даст тебе покоя, Данька. Как-никак, а прокололся Вьет именно на тебе! Такое не прощается. Не могут же ребята из худяковской группы быстрого реагирования ходить за тобой всю оставшуюся жизнь.
– И что ты предлагаешь, Шура? Нанять для него киллера?
– Ну что ты... Это несерьезно. Да и не нужно, этот парень все равно плохо кончит и без нашей помощи. Вопрос времени! Но мы можем поспособствовать, чтобы это произошло поскорее. А для начала надо просто
