Он побежал к деревянной двери, издал вопль…
…и приподнялся.
Элена и Ули закричали.
Кайлар, хрипя, разорвал на груди куртку.
Его кожа оказалась чистой и гладкой. Изуродованное плечо — здоровым, как и пальцы на недавно израненной руке. На всем теле не нашлось ни шрамчика.
Моргая и не глядя на замерших в изумлении Элену и Ули, он сел и сказал:
— Я жив. Я жив?
— Да, Кайлар, — ответила Мамочка К., входя в комнату.
Ее спокойствие казалось противоестественным.
Мгновение-другое Кайлар, как дурак, не смел пошевельнуться.
Все происходило в действительности.
— Невероятно, — наконец сказал он. — Кайлар — тот, кто убивает и кого убивают. Дарзо все знал заранее.
Ули, беря пример с невозмутимых Мамочки К. и Кайлара, отбросила страх и забыла о том, что минуту назад Кайлар лежал мертвый. Элена на подобное была неспособна. Резко вскочив, она направилась к двери.
— Элена, подожди, — сказал Кайлар. — Ответь всего на один вопрос.
Элена приостановилась и оглянулась. В ее глазах стояли слезы и отражались растерянность, страх и вместе с тем надежда.
— Кто тебя порезал? Ведь не Дарзо? Это сделал Крыс?
— Ты воскресаешь из мертвых и спрашиваешь о порезах? Конечно же Крыс!
Она выскочила вон.
— Подожди! Элена! Прости! — Кайлар попытался встать, но ему не хватило сил. Элену было не догнать. — Постойте… а за что я извиняюсь?
Ули взглянула на него с укоризной.
— Ты не позволишь ей убежать. Ведь не позволишь?
Кайлар, держась за спинку как за спасательный трос, поднялся с кровати, посмотрел на девочку, беспомощно приподнял руку и, чтобы не упасть, поспешил снова взяться за спинку.
— Как же я ее остановлю?
Ули притопнула ножкой и выбежала из комнаты.
Мамочка К. засмеялась так, как никогда не смеялась прежде: от души, по-настоящему счастливо, будто решение остаться в живых уничтожило в ней былой цинизм.
— Я знаю, почему ты спросил у нее об этом, Кайлар. Дарзо тебе солгал, сказав, что это он поиздевался над Эленой. И правильно сделал. Иначе тебя было не спасти. Чтобы стать его полноценным продолжателем, ты должен был убить его. Ка'кари не может окончательно перейти к новому хозяину, пока жив прежний.
Какое-то время они сидели в тишине. Кайлар думал о том, насколько изменится его жизнь после смерти Дарзо. Кайлар был чудовищно несправедлив к мастеру, в какой-то момент поверив, что Куклу изуродовал именно он, и посчитав его последним мерзавцем. От этих мыслей делалось не по себе, и вместе с тем воспоминания о Дарзо грели душу. Дарзо Блинт, легенда, был Акелом Торне, героем. Кайлар задумался о том, сколько других имен носил его мастер, и вдруг почувствовал приступ боли, пустоту в груди. Захотелось плакать, но Кайлар держал себя в руках.
— Мне будет его не хватать, — проговорил он сдавленным голосом.
Во взгляде Мамочки К. отражались те же самые чувства.
— Мне тоже. Со временем боль уляжется. Не знаю почему, только я в этом не сомневаюсь.
Кайлар кивнул.
— Итак, вы выбрали жизнь, — сказал он, прогоняя слезы из глаз.
Раскисать перед Мамочкой К. было неловко.
— Ты тоже. — Она изогнула бровь. В ее глазах светилась печаль, но при этом они счастливо поблескивали. — Элена любит тебя, Кайлар. Может, не давая себе в этом отчета. Она без чьей-либо помощи вытащила тебя из замка, не смогла уйти одна. Ее разыскали люди Джарла. Только когда вас привезли сюда, Ули заметила, что у тебя заживают раны.
— Элена злится на меня.
— Так, как разозлилась бы любая влюбленная женщина. Уж я-то знаю.
— Вы сказали Ули, кто ее настоящая мать? — спросил Кайлар.
— Нет, и никогда не скажу. Незачем ее травмировать.
— Ей нужна семья.
— Я подумала, может, вы с Эленой желаете подзаработать?
Ночь нависла над восточным берегом реки Плит громадной дымной тучей. Город полыхал целый день, пожары горели и до сих пор. Огонь отражался в темной воде, пропитанный пеплом воздух казался поднятой над городом гигантской подушкой.
На улицу с грохотом свернула повозка. Возчик сутулился, пряча нос от едкой гари. Увидев горбунью с вывихнутой ногой, он приостановился и крикнул:
— Подвезти?
Женщина повернула голову. Ее лицо было почти целиком укутано шалью, но молодые глаза поблескивали, хоть под ними и темнели синяки.
Ей сказали, что халидорец будет темноволосым и тучным, этот же оказался блондином, довольно худым, в мешковатой одежде. Элена покачала головой и отвернулась.
— Элена, пожалуйста! — воскликнул Кайлар обычным голосом.
Она вздрогнула.
— Мне лучше держаться от тебя подальше.
— Я больше никогда в жизни не причиню тебе боли, — пообещал он.
Брови над глазами, которые Кайлар собственноручно подбил, вопросительно приподнялись.
— Я имею в виду, физической боли, — смущенно пояснил он.
— Что ты здесь делаешь? — спросила Элена, осматриваясь по сторонам.
На улице больше не было ни души.
— Хочу забрать тебя с собой, — сказал Кайлар, откидывая с лица прядь осветленных волос и улыбаясь замаскированными губами. — Тебя и Ули. Поедем, куда захотим. Сейчас мы съездим и заберем ее.
— Зачем ты это делаешь, Кайлар?
Элена застала его врасплох.
— Потому что я все делаю ради тебя. Ведь л…
— Только не говори о любви, — перебила его Элена. — Можно ли такое любить? — Она стянула с лица шаль и указала на шрамы. — Уродцы не достойны такого счастья.
Кайлар покачал головой.
— Я люблю не шрамы, Элена. Их я ненавижу…
— Ты всегда будешь видеть только их.
— Дай договорить, — попросил он. — Элена, я наблюдал за тобой с детства. До некоторых пор да, я видел только твои шрамы. Я не собираюсь лгать тебе, заявлять, будто они красивы. Они безобразны, а ты — совсем наоборот. Когда я смотрю на тебя теперь, вижу прекрасную женщину. Она умна, у нее здорово подвешен язык, а в ее груди такое доброе сердце, что порой мне кажется, несмотря на все те гадости, которые я наблюдал всю свою жизнь, есть на свете место и чему-то хорошему.
Кайлар видел, что Элена слушает его и начинает ему верить. «Мамочка К., — взволнованно думал он. — Скажите, что я таки научился у вас искусству слова. Несмотря на то что поначалу мне никак не давалась эта наука…»
Руки Элены приподнялись, точно вспорхнувшие птицы.
