— Как ты можешь такое говорить? Ты меня совсем не знаешь!
— Ты что, больше не Кукла?
Ее руки безвольно опустились.
— Кукла, — сказала она. — А вот ты давно перестал быть Азотом.
— Да, — согласился Кайлар. — Перестал. Я и сам не знаю, кто я теперь. Но уверен в одном: я не мастер Блинт и жить как он не желаю.
Глаза Элены как будто озарились надеждой.
— Кайлар…
Кайлар понял, что она не случайно называет его именно этим именем.
— Я всегда буду тебе благодарна, — продолжала Элена. — Но быть вместе нам нельзя. Ты меня погубишь.
— Что ты имеешь в виду?
— Мамочка К. сказала, что все мои письма забирал твой мастер.
— Верно, однако он дал мне возможность наверстать упущенное, — сказал Кайлар.
Элена печально улыбнулась.
— Ты до сих пор ничего не понимаешь?
С девчонками никогда ничего не поймешь, подумал Кайлар, качая головой.
— В детстве только ты защищал меня и заботился обо мне. Ты нашел для меня настоящую семью. Я хотела быть с тобой до гробовой доски. Потом ты стал моим благодетелем, и я чувствовала себя избранной. Моим прекрасным молодым лордом, в которого я была так безумно и так по-глупому влюблена. Еще ты был моим Кайларом, моим обедневшим дворянином, о котором девочки Дрейк рассказывали разные истории. Потом ты пришел и вызволил меня из темницы.
Кайлар смотрел на нее в полном недоумении.
— Ты говоришь обо всем об этом как о какой-нибудь беде.
— О, Кайлар… Представь себе, что может статься с девушкой, если она выясняет, что недостойна мужчины, которого любила всю свою жизнь?
— Ты недостойна меня?
— Все это сказка, Кайлар. Это не для меня. В конце концов приключится что-нибудь ужасное. Ты найдешь себе более красивую или просто устанешь от меня и уйдешь, и я этого не переживу. Предложить я могу единственное: глупую, слепую любовь. Она настолько глубока и сильна, что даже просто чувствовать ее, кажется, не вполне мне по силам. А просто раз-другой переспать с тобой я не могу, потому что ты спокойно исчезнешь, и поминай как звали. А я никогда не воспряну духом…
— Я прошу тебя не переспать со мной.
— Потому что я слишком уродлива для?..
Проклятье! Что бы Кайлар ни говорил, Элена все понимала по-своему.
— Хватит! — выпалил он, вкладывая в крик столько чувств, что Элена испуганно притихла. — На мой взгляд, ты самая красивая женщина на земле. И самая чистая. И самая лучшая. Я предлагаю тебе не перепихнуться!
Элена застыла. То, что Кайлар повысил голос, ей явно не нравилось.
— Прости, что я кричу, — спокойно произнес он. — Прости, что ударил тебя, — клянусь, так было нужно для твоего же блага. В последние несколько дней я дважды чуть не умер — а может, и умер. Не знаю. Но мне четко известно одно: каждый раз перед смертью я сожалел о тебе. Нет! Твои шрамы тут ни при чем! — поспешил объяснить он, едва Элена прикоснулась к рубцу на своей щеке. — Я жалел, что не стал достойным тебя. Такой человек, каким был я, не может делить жизнь с подобной женщиной, даже если она согласится его принять. Мы оба — выходцы с грязной улицы, но судьба повернулась так, что Кукла превратилась в тебя, а я — в себя.
То, чем я занимался, мне не совсем по душе. Я хотел бы стать другим. Говоришь, ты не заслуживаешь сказки? Это я не заслуживаю возможности начать новую жизнь, однако всей душой прошу тебя об этом. Ты полагаешь, что любить — слишком большой риск? Настоящая беда приключается с теми, кто предпочитает не рисковать. Мамочка К. и мой мастер любили друг друга, но оба считали, что проявлять чувства слишком небезопасно. Это их погубило. Что бы мы ни делали — всегда чем-то рискуем. Я же готов отдаться любви, Элена. Хочу взглянуть на мир твоими глазами, получше тебя узнать, стать достойным тебя. Моя мечта — однажды посмотреть на себя в зеркало и увидеть в нем нормального человека. Не знаю, как это случится, но мне нужно, чтобы рядом была ты, Элена. Я не зову тебя в постель. Но может быть, в один прекрасный день смогу попросить тебя кое о чем более серьезном…
Он взглянул на нее. Смотреть ей в глаза было сложнее, чем готовиться к бою с тридцатью халидорскими горцами. Кайлар протянул руку:
— Пожалуйста, Элена… Поедем со мной?!
Элена нахмурилась и отвернулась. В ее глазах блестели слезы. Может быть, от пропитывавшей воздух гари. Она несколько раз моргнула, повернула голову и долго всматривалась в лицо Кайлара. Их взгляды встретились. Кайлар нередко боялся этих больших карих глаз, предполагая, что Элена вдруг разглядит, кто он на самом деле такой. И всякий раз спешил отвернуться, пока она не почувствует отвращение к его порочности. А теперь впервые в жизни выдержал ее взгляд, не стал прятать ни свой мрак, ни любовь. Позволил ей увидеть себя таким, каким он был.
К его удивлению, в глазах Элены отразилось нечто более мягкое, чем справедливость, и более теплое, чем милосердие.
— Я так боюсь, Кайлар.
— Я тоже, — ответил он.
Элена взяла его за руку.
Благодарности
Все началось после седьмого класса. В тот год учительница по английскому, Нэнси Хелгат, посоветовала мне почитать ребятам во время ланча Эдгара Алана По, и меня зауважали. Я читал «Колодец и маятник», «Беренику», «Ворона», а одноклассники слушали, глядя на меня квадратными глазами. Я же посматривал лишь на одну девчонку, высокую и умную Кристи Барнс. Я был к ней неравнодушен и побаивался ее.
Вскоре я приступил к своему первому роману, уверенный в том, что когда-нибудь стану учителем английского и женюсь на Кристи Барнс.
Эта книга не появилась бы на свет, не помоги мне мама. Читать я научился поздно и возненавидел это занятие. Крики учительницы в первом классе «Сбивчиво! Что за предложения!», злившейся на меня за запинки и ошибки в чтении, естественно, ничуть не помогли. Мама забрала меня из школы и целый год занималась со мной дома (тут можете отпустить шутку насчет моих коммуникативных способностей). Благодаря ее стараниям и терпению я полюбил читать.
Спасибо младшим сестренкам, Кристе и Элизе, вечно просившим рассказать им на ночь сказку. Подающему надежды автору-подростку без благодарных слушателей никуда. Все принцессы в моих книгах — их вина.
Одно дело много читать, совсем другое — любить писать. Моя учительница по английскому в старших классах, Джил Презо, была преподавателем от Бога. Она из тех, кто может и поругать, и подбодрить; на ее уроках всерьез работаешь, а ее твердыми четверками гордишься. Миссис Презо сказала, что грамматические правила, которым она нас учила, я не имею права нарушать до тех пор, пока не опубликуют мою первую работу. Я примирился с этим постановлением.
Учась в колледже, я какое-то время раздумывал, не податься ли мне в политику. Ужас. Я не совершил чудовищную ошибку благодаря нескольким людям. Во-первых, промышленному шпиону, с которым мы познакомились в Оксфорде. Он прочел один мой рассказ и воскликнул: «Хотел бы и я так». Представляете? Во-вторых, мой лучший друг Нейт Дейвис, будучи редактором студенческого литературного журнала, провел
