об этом не принято упоминать даже в гангста рэпе. По его словам, сексуальной агрессии подвергаются девяносто процентов молодых людей и все девушки. Если поверить ему хотя бы наполовину, становится понятным, почему эти ребята стремятся забыться с помощью наркотиков, совершают убийства и сами мечтают о смерти.
В-третьих, заявить, что трилогия мрачная и полна сурового реализма, все равно что сказать, будто Джордж Клуни был непривлекательным ребенком, которому не светило добиться успеха. Я к тому, что важно видеть цельную картину. Да, в этих книгах немало мрака и суровости, однако их вполне компенсирует надежда на спасение. Все зависит от того, сколько значения вы придаете надежде, сильна ли она или слаба и что вообще собой представляет. Что это? Стремление умной девочки, которая старательно выполняет домашнее задание, сдать экзамен на «отлично»? Или мечта получить премиальный купон в продовольственном магазине? Надежда наиболее сильна и ценна, если рождается в страдании. Спасение — пустой звук, если речь не об избавлении от такой тьмы, от которой даже бесстрашные герои предпочли бы где-нибудь спрятаться. На мой взгляд, эти книги — о борьбе с мраком за свет. Это отражено в названиях. Да, правильно, действия начинаются с мрака и суровости, однако без них свет и умиротворение были бы пресными, скучными, бессмысленными.
Стивен Дж. Каннел как-то раз сказал: если у писателя спрашивают, кто на него повлиял, то он выдает «список имен покойных авторов». Мне, наверное, следует привести такие имена: Элиот, Стейнбек, Бовуар, Чехов, Фуко, Йейтс, Кьеркегор, но это будет нечестный ответ. По правде говоря, я и сам точно не знаю, под влиянием чего написал эти книги. Опа! Сейчас сформируется мой имидж. И на конвентах со мной будут беседовать только Клинтоны.
В юности меня зачаровал мир Толкина. Я ужасно злился: он разбудил во мне такую любовь к фэнтези, но написал всего лишь четыре романа. Я брал в руки книги других писателей фэнтези, однако они оказывались настолько скверными, что приходилось возвращаться к Толкину и перечитывать «Властелина колец». Потом я прочел Роберта Джордана. Написав в тринадцать лет свой первый роман, я до опасного приблизился к плагиату, а потом долгое время пытался освободиться от тени Джордана. Еще один гигант — Джордж Р. Р. Мартин. Именно он научил меня тому, что если ты убиваешь или калечишь кого-нибудь из главных героев, то, когда в очередной раз ставишь главного героя в опасное положение, читатели пугаются. Очень занятно создавать образы детей, особенно смышленых. Рисовать их не по годам развитыми и милыми — одно удовольствие. В этом смысле мне нравятся работы Орсона Скотта Карда. По-моему, это он назвал свое видение «непреклонно простым»: маленькие дети в его романах в основном сообразительные, невинные, потому что их внутренний мир раскрывается лишь частично, но не образцы добродетели.
Этого автора упоминать не хотелось бы, но и он на меня очень повлиял. Шекспир. Его герои, даже злодеи, настолько сложные, что ими невозможно не восторгаться. У Шекспира я позаимствовал мысль о короле, раздумывающем, как быть с нарушившим закон другом.
Самый любимый, признаюсь, — Дарзо Блинт. Он настолько ужасен! Я на днях читал статью о бесстрашных и чарующих героях, которые непреклонны в преследовании цели и используют других, потому что не отличаются ни слабостями, ни сострадательностью. Вспомните Джеймса Вонда. Психология называет таких социопатами. Блинт настолько силен и настолько загадочен, что писать о нем было особенно интересно. Ему плевать, что про него думают окружающие. На ложь и иллюзии у него нет времени, однако вся его жизнь — иллюзии и ложь. Он суров, на его лице — отпечатки пережитых испытаний. Он озадачивает, потому что сделал много добра и натворил много зла. Таковы все великие исторические персонажи. Константин сохранил Римскую империю, но уничтожил выступивших против него тридцать тысяч человек. Вашингтон и Джефферсон основали государство, в котором все люди считались равными, но имели рабов. Мартин Лютер Кинг и Джон Фицджеральд Кеннеди изменяли женам. Разумеется, тут все зависит от того, как мы смотрим на жизнь и на что можем закрыть глаза, но, так или иначе, все вышеперечисленные небезгрешны. Дарзо считает себя менее достойным человеком, чем он есть на самом деле, а на подобное способны лишь люди высоконравственные.
Еще, может чуть меньше, мне нравится Ви. В самом начале она не представляет собой ничего особенного, но потом превращается в такого персонажа, каких я никогда не встречал в фэнтези. Общая тенденция связана, наверное, со стремлением писателей создавать сильные женские образы. Зачастую в результате мы получаем тех же героев-мужчин, но с бюстами, иными словами — социопатов Джеймсов Бондов, только в женском обличье. Если они и способны на какие-нибудь эмоции, то эти эмоции никогда не бывают «слабыми». Все усложняется, если автор — мужчина, потому что ему над созданием таких героинь приходится работать кропотливее. В общем, не буду вдаваться в подробности, скажу кратко: мне понравилось, какой получилась Ви.
Однако, несмотря на всю мою симпатию к обоим героям, ни с тем, ни с другой я бы предпочел не сталкиваться. Они наверняка просто шутки ради отделали бы меня, живого места бы не осталось.
О! Это очень просто. Мамочка К. Следующий вопрос?
Планирую, но есть и новая идея. Парень в Болгарии времени даром не теряет. Над тем, что случится с Кайларом после «По ту сторону тени», проделана уже масса работы. События продолжают развиваться семнадцать лет спустя, главное действующее лицо — сын… Впрочем, лучше почитайте. Это будет тоже трилогия; вовсе не обязательно знакомиться сначала с трилогией «Ночной ангел», однако тем, кто уже ее прочтет, будет занятно провести с любимыми героями еще какое-то время.
Вместе с тем, хоть и Мидсайру — холст огромный, и на нем еще рисуй и рисуй, я уже создаю новый мир, и он меня восторгает. Другое колдовство, другие культуры… Художественное оформление получилось отличным, основные сюжетные моменты, по-моему, очень удачны. А остального — второстепенных героев, кто что будет делать, кто куда пойдет — я еще не придумал.
В тот день, когда тебе звонят и говорят, что книги продаются, ты настолько потрясен, что радоваться не в состоянии. Это слишком волнительно. Ты до вечера ходишь с улыбкой до ушей и еще толком не понимаешь, что происходит.
Но самым удивительным для меня был звонок от редактора-француза, который сказал, что читал «Путь тени» ночь напролет и что подобное за двенадцать лет его работы случается нечасто. Я мечтал о том, чтобы люди не спали по ночам с моими книгами в руках, с тех пор как тринадцатилетним подростком написал свой первый роман. Но понимал, что для этого надо дождаться хотя бы первой публикации. Однако мне представлялось, что это будет какой-нибудь бедный парнишка, который на следующий день проспит весь урок математики. Никак не ожидал, что подобная участь постигнет редактора. Тот день был одним из лучших.
Примечания
1
Thorn
