Ханна повиновалась, спрашивая себя, что лейтенант намерен делать. Мгновение спустя она почувствовала легкое прикосновение к губам. Большим пальцем он заставил ее открыть рот, и нечто восхитительное оказалось на ее языке, торт был превосходен.
Когда Ханна открыла глаза, лейтенант не сводил с нее пылающего взора.
— Никогда не смотрите так на мужчину, — тихо сказал он. — Иначе окажетесь в его постели.
Ханна вернула ему вилку, Майкл отложил блюдо в сторону и поднялся на ноги.
— Мне пора. Спасибо за еду.
— Пожалуйста.
Ханна смаковала чудесный десерт.
— Подождите здесь несколько минут, потом отдохните где-нибудь в саду, — предложил он. — Белгрейва выпустят и станут искать вас.
— Да поможет мне Бог, когда меня найдут.
Он взял ее за плечи, глядя прямо в глаза.
— У вас хватило храбрости один раз победить Белгрейва. Вы сумеете сделать это снова.
Хотелось бы ей быть в этом уверенной. Подняв голову, чтобы встретиться с ним взглядом, она вдруг осознала, что он не снял рук с ее плеч. Его глаза смотрели на нее страстно и нежно. Ханна вспомнила, как его пальцы ласкали ее и его поцелуй в экипаже…
— Я вовсе не такая уж и храбрая, — прошептала она. — Я всего лишь глупая девчонка.
Ханна положила руки ему на плечи, зная, что провоцирует его. И тогда он, наклонившись, прижался щекой к ее щеке.
— Велите мне остановиться.
Но она не сделала этого. Сегодня она нарушила столько правил, что ей, похоже, уже нечего терять. И его взгляд был разгоряченным, глаза горели, предупреждая об опасности, но Ханна не могла двинуться с места, даже если бы захотела. Что-то в этом человеке привлекало ее, дразня обещанием физического наслаждения.
Его губы прикасались к ее коже, лаская теплым дыханием. Как раньше, ее тело ожило, требуя, чтобы он прикоснулся к нему, попробовал на вкус.
Майкл придвинул ее к стене сарая.
— Вы еще можете сбежать. Я не в силах отказываться от того, что мне предлагают.
— Покажите мне, как это должно быть, — тихо попросила она.
Майкл прижал ее к деревянным доскам сарая, накрыв ее жадный рот своими губами. Инстинкт взял свое, и Ханна поцеловала его в ответ. Ей теперь все равно. Скорее всего, она никогда его больше не увидит.
И если ее жизнь будет погублена, у нее хотя бы останутся воспоминания.
Его язык скользнул ей в рот, вызвав потрясавшее ощущение. Ее груди напряглись. Майкл обнял ее за талию, она ощущала его широкие ладони, его поцелуи становились все настойчивее. Ханна не сопротивлялась ему.
Майкл привлек её ближе к себе, и она почувствовала твердость его плоти.
Он осыпал поцелуями ее шею, даря запретную ласку.
— Вам не следовало все это начинать.
— Знаю.
Ханна задрожала, когда его язык коснулся того места, где бился ее пульс. Непонятное томление не давало ей ясно соображать, и она не могла собраться с силами, чтобы отодвинуться.
— Но ведь в поцелуе нет ничего плохого, не так ли?
Когда он не ответил, она окликнула его:
— Лейтенант?
— Майкл, — поправил он. — И вы заблуждаетесь, если думаете, что это все, чего я от вас хочу.
Его руки двинулись к лифу ее платья, остановившись под грудью. Ханну лихорадило, ее кожа горела от распутных желаний.
— Я знаю, чего вы хотите.
Или чего я хочу, — подумала она.
Он гладил ее соски, дразня ее. Его дыхание стало резким, она обняла его голову и поцеловала.
— Вы пытаетесь наказать себя? — спросил он, его губы касались ее кожи. — Целуя такого, как я?
— Вы вовсе не наказание, — прошептала она. — Просто… я хочу знать, что это такое. Хочу быть желанной. — Ханна наклонила голову. — Не ради денег, не ради моей руки, не ради брака со мной. А ради меня самой.
Майкл снова завладел ее губами, на этот раз нежно. Поцелуй любовника, от которого она вся затрепетала. Майкл отодвинулся, прижался щекой к ее лицу.
— Мне не следовало приходить сюда. Бог знает, чем все это кончится. — Он погладил ее но щеке. — будьте счастливы, леди Ханна. — И за ним со стуком захлопнулась дверь.
Ханна осталась в сарае, уединение охладило ее страсть. Невзирая на то что он говорил о себе, Майкл не был обычным солдатом. Он не позволяет никому запугивать себя или угрожать ему. Он держится уверенно, как человек, привыкший руководить другими.
И все же его некому защитить. Настроение у Ханны испортилось при мысли о том, что лейтенант испытывает лишения, в которых никогда не сознается.
Ее мать всегда наставляла ее думать о бедных, лейтенант нуждается в ком-то, кто мог бы о нем заботиться.
Но этим кем-то она никогда не станет.
Глава 7
Нa следующее утро Майкл стоят перед домом номер четырнадцать по Сент-Джеймс-стрит, резиденцией графа фон Рейшора.
Всю ночь он думал о леди Ханне.
Это было ужасной ошибкой — ошибкой, которую он больше не повторит. Ханна была расстроена Белгрейвом, а он воспользовался этим, как в ту ночь.
Но когда девушка прильнула к нему, отвечая на поцелуй, он оказался неспособным подавить свое желание.
Она ничего не потеряла, избавившись от него. Майкл намеревался сдержать свое обещание — помешать ей выйти замуж за Белгрейва. И чем скорее он освободит леди Ханну, тем лучше.
А у него есть свои проблемы, требующие разрешения, — посол Лохенберга.
Майкл вознамерился получить ответы на свои вопросы сегодня же.
Его беспокоило тревожное чувство. Прошлой ночью ему снова привиделся этот кошмар. Падение с высоты, рана на ноге. Кто-то тащит его по улице. Холодные волны, ударяющие о корпус корабля.
Майкл проснулся, попытался вспомнить подробности, но не смог.
И вот Майкл в приемной. Все здесь говорило о богатстве. Инкрустированный столик красного дерева был отполирован до блеска, серебряный чайный сервиз начищен и сиял, как солнце, поднос, вероятно, стоит гораздо больше, чем жалованье Майкла за год. На подносе стояли две тонкие фарфоровые чашки, расписанные синими цветами. Лакей предложил налить ему чаю, но Майкл отказался.
Он прождал полчаса в приемной, игнорируя угощение. Его отчаяние росло с каждой минутой, пока наконец он не потерял терпение.
— Вижу, — вам надоело ждать.
В приемную вошел граф фон Рейшор, опираясь на трость с золотым набалдашником. Его лысая голова блестела, борода цвета соли с перцем обрамляла угловатое лицо.
— Вы в конце концов, решили разобраться со своим прошлым?
— Нет. Только с настоящим.
Майкл шагнул вперед и встал прямо перед граном. При виде самодовольного выражения на лице
