– В самом деле?
– В основу своей диссертации я намерен положить устные рассказы, – объяснил я. – Хочу поспрашивать местных жителей о том, что они думают об искусстве.
– Понимаю, – неуверенно кивнула женщина. – В таком случае, как я уже говорила, вам лучше побеседовать с моим мужем. Он в этой области большой специалист. Сегодня после обеда он дома. Приходите, если хотите встретиться с ним.
– А это удобно?
– Почему же нет? Уверена, он очень обрадуется тому, что нашелся повод немного отвлечься от работы.
– Мне бы не хотелось отрывать его от дел.
– Глупости. Через пару минут я здесь закончу, пойду домой и скажу ему о вас.
– Вы очень любезны, спасибо.
– Не стоит благодарности. Я скоро буду, а вы пока походите тут еще. Здесь есть что посмотреть. Да, кстати, забыла спросить, как вас зовут.
– Адам, – сказал я. – Адам Вудс.
Джун Питерс покинула церковь. Массивная деревянная дверь с грохотом закрылась за ней. Я продолжал экскурсию по церкви. Прошел мимо алтаря в северный боковой придел, завернул за угол и увидел гробницу женщины. Ее подобие было вырублено в мраморе. В левой руке она держала книгу, вероятно, молитвенник, в правой руке – череп без нижней челюсти. Смотреть на череп было неприятно, и я, не сделав никаких заметок в блокноте, отвернулся и по приделу направился к выходу. На пути мне встретилась еще одна мраморная гробница со скульптурным изображением мужчины, смотрящего на лежащую женщину. Декоративные изыски: парчовое платье женщины, саржевый шнурок, опоясывающий ее талию, кисти на подушке под ее головой – все это было исполнено великолепно. Но мое внимание привлекли не эстетические достоинства надгробия, а позы мужчины и женщины: она лежит на спине, он смотрит на ее бездыханное тело. Я остолбенел.
Когда мы жили с Элайзой, я часто просыпался среди ночи и наблюдал, как она спит. Приподнимался на локте, ладонью подперев голову, и смотрел на нее. Временами ее дыхание становилось совсем тихим, неслышным, так что казалось, будто она умерла. В такие мгновения я особенно сильно ее любил. Но потом ее грудь вновь вздымалась и опускалась, она начинала шевелиться во сне.
Я услышал, как хлопнула дверь, и, обернувшись, увидел жену директора школы. Она смотрела на меня.
– У меня для вас хорошие вести, – сказала она, подходя ко мне. – Как я и предполагала, муж будет рад встретиться с вами сегодня. Он предлагает выпить с ним чаю в четыре часа, если вам удобно.
– Превосходно.
Женщина объяснила, как дойти до ее дома, находившегося на территории школы, затем извинилась.
– Простите, мне нужно бежать. А то бы я с удовольствием с вами поболтала. Я плохо представляю, о чем вы хотите писать, но, думаю, это замечательно, что вы интересуетесь искусством и прошлым. Просто здорово. У меня чуть слезы на глаза не навернулись, когда я увидела, как вы смотрите на ту скульптуру.
– Вы, должно быть, мистер Вудс. Тот самый молодой человек, о котором говорила мне жена, – сказал директор школы, открывая дверь своего большого викторианского дома. Он протянул мне руку. – Здравствуйте. Джеффри Питерс. Входите, прошу вас.
Седовласый щеголеватый мужчина провел меня через холл в просторную гостиную, где в камине потрескивал огонь, отбрасывавший теплые блики на стены цвета сливочного масла.
– Присаживайтесь. – Он жестом показал на глубокое мягкое кресло оливкового цвета. – Позвольте угостить вас чаем?
– С удовольствием, – сказал я, опускаясь в кресло.
– Я отлучусь на минутку, а вы пока устраивайтесь поудобнее.
Как только он удалился, я встал и принялся разглядывать со вкусом обставленную гостиную. Одну стену занимал огромный книжный шкаф с книгами по архитектуре церквей и соборов, с трудами о духовном начале и христианстве. На отполированном до блеска комоде из красного дерева стояли фотографии, на которых были запечатлены сам директор школы, его супруга и семья. Судя по этим снимкам, некогда директор был довольно полным человеком, но с тех пор заметно похудел. Из коридора послышались его шаги и позвякивание посуды на подносе. Я быстро вернулся на свое место.
– Угощайтесь, – сказал Джеффри Питерс, ставя поднос на журнальный столик между креслами. – С молоком и сахаром?
– Только с молоком.
– Сдоба? Джун печет великолепные кексы с цукатами и орехами.
– Не откажусь. Спасибо.
– Джун рассказала мне немного о вашей предполагаемой диссертации, – продолжал Питерс, передавая мне тарелку. – На первый взгляд, очень интересно, но не могли бы вы более подробно изложить суть вашей работы?
– Да, конечно, – сказал я, пытаясь не думать о специальной литературе в книжном шкафу, стоявшем передо мной. – Я плохо разбираюсь в храмовой архитектуре – я ведь совсем недавно защитился по специальности «История искусства», – но мне хотелось бы провести исследование о том, как экспонируются и воспринимаются художественные творения в таких уголках, как Уинтерборн-Эбби.
Питерс взял в руки чашку с чаем, в его глазах отразился глубокий интерес.
– Например, посещая музей – какое-нибудь всемирно известное место, такое как Тейт, или музей Виктории и Альберта, или Национальная галерея, – вы видите гениальные, умные творения непревзойденной красоты, но, как правило, я уверен, смотрите на них отстранений, не чувствуя своей причастности к этому искусству. А вот если живешь, учишься или работаешь в непосредственной близости от такого местечка, как ваше аббатство, где можно проследить вплоть до истоков историю каждого предмета в его коллекции, то, думаю, совершенно иначе воспринимаешь выставленные здесь экспонаты.
– Да, мне понятна ваша мысль, – произнес Питерс. – Интересная идея.
– Ваша супруга поведала мне потрясающее предание о маленьком мальчике, упавшем с башни.
– О да, очаровательная история, – рассмеялся Питерс. – Знаменитая нанковая сорочка.
– И о том, что, став взрослым, он подарил школе свою библиотеку. Мне было бы интересно изучить историю выставленной для обозрения в сокровищнице книги, а также, разумеется, триптиха из слоновой кости, потира, креста и остальных предметов. Ну и конечно, скульптур тоже. Некоторые из них – настоящие шедевры.
– Пожалуй, наша коллекция произведений искусств была бы гораздо солиднее, если бы в начале четырнадцатого века нормандская церковь, что стояла на месте нынешней, не сгорела после того, как в нее ударила молния.
– В самом деле?
– Увы.
Питерс глотнул чаю и остановил на мне свой взгляд.
– Разумеется, я постараюсь помочь, хотя плохо представляю, что я могу сделать для вас.
– Может, в школе есть какие-нибудь документы, касающиеся коллекции, нечто вроде архива?
– Да, припоминаю, в библиотеке, кажется, есть что-то такое, некий журнал учета. Можете посмотреть его, если хотите.
– Спасибо, вы очень любезны. А еще, поскольку мне интересно понять, как люди воспринимают эти предметы, не могли бы вы свести меня с кем-нибудь из бывших сотрудников школы, например, или бывших учеников? Думаю, хорошо бы услышать мнение как можно более широкого круга людей, представителей нескольких поколений.
– А какие вопросы вы намерены им задать?
Ягодка из кекса застряла у меня в горле.
