Наследники

– Мы их получили от благотворителей, Джек. Почти все подарки завернуты и готовы к раздаче. Покупать другие не надо. Надо эти вернуть. Ясно?

– Ясно... и не совсем.

– Надо найти подонков, которые это сделали, и проучить как следует... Чтоб это послужило примером... публичным примером. Понятно?

Он постарался спрятать усмешку.

– Кажется, понятно. Ты хочешь, чтоб следующий подонок, которому подобная мысль взбредет в голову, дважды, а то и трижды подумал, прежде чем браться за дело.

– Вот именно. Вот именно.

– И кто же конкретно, – с преувеличенной наивностью, по-прежнему сдерживая улыбку, продолжал Джек, – по-твоему, должен его проучить?

– Тебе прекрасно известно кто, черт побери, – отрезала она, пригвоздив его взглядом.

– Неужели же я? – Он наконец позволил себе усмехнуться. – А я думал, ты этого не одобряешь.

– Не одобряю. И никогда не одобрю. Но в этот единственный раз...

– Как-нибудь переживешь.

– Да. – Она отвернулась, скрестив на груди руки. – Один-единственный раз переживу.

И побрела по гостиной, бесцельно проводя пальцами по золоченому дубовому комоду, по секретеру с откидной крышкой, где хранился компьютер...

– Слушай, Джиа...

– Ох, только не надо, пожалуйста, – махнула она рукой. – Я догадываюсь, что ты хочешь сказать. Пожалуйста, не упрекай меня ни в какой нравственной или психологической непоследовательности, если я не выхожу за тебя замуж в связи с твоей деятельностью, а потом являюсь с проблемой, которую, видимо, можно решить лишь твоей тактикой. Я целое утро голову ломала, думала, стоит ли тебе даже рассказывать. Уже в такси была готова попросить шофера свернуть на Пятьдесят девятую и позабыть обо всем...

– Замечательно, – буркнул обиженный Джек. – Просто даже оскорбительно. С каких это пор ты не позволяешь себе обращаться ко мне с чем угодно?

Она остановилась, взглянула на него:

– Ты все очень хорошо понимаешь. Сколько раз я говорила с тобой про Наладчика Джека?

– Около миллиона. – Скорее около трех миллионов, да что значит пара миллионов между друзьями?

– Правильно. О том, что это опасно и глупо, опасно и жестоко, о том, что если ты останешься жив, то загремишь в тюрьму до конца своей жизни. Мое мнение ничуточки не изменилось. Поэтому можешь представить, как это дело на меня подействовало, если я прошу тебя его уладить.

– Ладно, – сдался он. – Больше не скажу ни слова.

– Сейчас, может быть, нет, а потом обязательно скажешь.

Джек поднял два расставленных пальца:

– Не скажу. Честное скаутское.

– По-моему, надо три пальца.

– Сколько бы ни было. Никогда не скажу. – Он потянулся к ее руке. – Иди сюда.

Она подала свою руку, он ее притянул, усадил к себе на колени. Поцеловал, легкую, словно перышко, успев разгорячиться даже от краткого поцелуя.

– Так-то лучше. Ну... займемся практическими деталями. Кто меня нанимает?

– Я разговаривала с доктором Клейтон... исполняющей обязанности директора.

У него все сжалось внутри.

– Сказала, что знакома со мной?

Он ее предупреждал. Никогда никому не рассказывай, что меня знаешь. Даже лучшим друзьям. За годы у него накопилось слишком много врагов. Если кому-нибудь из них вздумается его прищучить с помощью Джиа... Вики...

Джек содрогнулся.

– Нет, – ответила Джиа. – Сказала, что слышала об одном человеке, который, возможно, сумеет игрушки вернуть. Никаких имен. Просто пообещала связаться и выяснить, сможет ли он.

– Пожалуй, ничего.

Все равно, если взяться за дело, потянется ниточка – по крайней мере, в памяти доктора Клейтон – между Джиа и неким Джеком, который чего-то «налаживает». Может быть, и не страшно, но это ему не по вкусу.

– Ну? – подтолкнула его Джиа.

– Что?

– Сможешь?

– Не знаю.