фотоаппарат дает вспышку у нее прямо перед носом. Улыбается в объектив. Протягивает руку к микрофону.
— Привет, я Надин, — говорит она. — Мне почти четырнадцать. Так странно стоять здесь в образе примерной девочки. Обычно у меня белое лицо и черная одежда. Моя лучшая подруга Элли говорит, что я вампир. Но это неправда, на самом деле я падаю в обморок при виде крови. — Она шутливо оскаливает зубы, все хохочут и смеются.
Подумать только, даже про меня сказала! Умно придумано, наговорить все это: всем понравилось, и ее запомнят.
— Здорово, Надин. Молодец, — шепчу я, когда она подходит ко мне. Я обнимаю ее. — Эй, ты вся трясешься.
— Так страшно было стоять у всех на виду, — шепчет она. — Я выглядела не совсем идиоткой, скажи?
— Нет, все было замечательно. В сто раз лучше, чем у других, даже у этой ужасной Аннабель.
— Как ты думаешь, не нужно было сказать, что я тоже читаю журнал 'Спайси'?
— Нет, это звучит жутко подхалимски. А ты говорила блестяще. Невероятно, как у тебя так здорово получилось. Я бы и в миллион лет так не сумела.
Не сумела бы — даже будь я такой же стройной и эффектной, как Надин. Она сидит, поджав ноги, словно маленькая девочка, наклонив голову, так что волосы упали вперед. Косички и правда выглядят пикантно. Джинсы кажутся почти мешковатыми, такая она худенькая. Крошечная футболка сидит на ней, как влитая. Хоть она и согнулась в три погибели, нигде ни складочки жира. Острые локти подчеркивают худобу ее рук.
Это просто нечестно! Надин ест, как лошадь. Вот и сейчас, словно по сигналу, достает из кармана куртки батончик «Твикс». Предлагает мне шоколадную палочку.
— Я на диете.
— Ах да, прости, — говорит она, жуя. — Вкуснятина! Я так проглодалась — от переживаний не могла завтракать.
Я тоже не завтракала. И вчера не ужинала. Проще совсем пропустить еду, чем заставить себя ограничиться мизерной порцией. Как только начну двигать челюстями, я уже не могу остановиться. Я с тоской вдыхаю густой запах шоколада.
— Не смотри на меня так, Элли. Мне становится совестно, — говорит Надин, заглатывая последний кусочек. — А вообще-то ты молодец. Я не думала, что ты сумеешь так держаться. Ты уже сильно похудела.
— Нет. Ни капельки.
— Да нет, похудела. Посмотри на свой живот! — Надин протягивает руку и похлопывает меня по животу.
Я пытаюсь втянуть его — мне неприятно, что хотя бы Надин трогает эту громадину.
— Совсем исчез. Практически плоский, — говорит Надин.
— Если бы, — говорю я мрачно.
Мы высиживаем бесконечные часы, пока другие девчонки по очереди проходят пробу. Я смотрю на их животы: все они более плоские, чем мой. Просунув руку под рубашку, я потихоньку ущипываю свою талию, жалея, что нельзя отрывать от нее куски прямо руками.
Некоторые девочки от волнения сбиваются и путаются, совсем как Хейли. Некоторые великолепно позируют, почти профессионально, как Аннабель.
— От каждого района выберут всего по три девочки, — шепчет Надин. — У меня нет шансов.
— Нет, есть! Вот подожди, увидишь. Ты пройдешь. Ты в сто раз привлекательнее остальных.
— Кроме этой Аннабель.
— Тем более ты лучше Аннабель!
Но когда начинают объявлять победительниц, первой оказывается Аннабель. Затем еще одна блондинка — клон Аннабель.
Надин рядом со мной вся напрягается, она молится с таким жаром, что я так и вижу у нее над головой рамочку со словами 'пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста…'. Я пожимаю ей руку. Объявляют третью девочку. Раздается торжествующий вопль — и десятки вздохов по всему залу. Это не Надин! Это рыжая девчонка с длинными белыми ногами и руками, с большими зелеными глазами — очень красивая девочка, но Надин она и в подметки не годится.
— Нечестно! — кричу я.
Надин молчит. Вид у нее совершенно оглушенный.
— Так что же… как же это? — говорит она. Сглатывает комок в горле. Старается не заплакать.
Многие девчонки уже плачут, и еще одна мамаша из преисподней скандалит с дамой-командиршей, требуя объяснить, почему не выбрали ее девочку.
— Девочки, вы все выступили замечательно. Вы — великолепные фотомодели, — говорит командирша в микрофон. — К сожалению, всех выбрать невозможно. Большое спасибо всем за участие. Счастливого пути, благополучного вам возвращения домой — и не забудьте, уходя, взять бесплатный экземпляр журнала 'Спайси'.
Вот уж на что большинству девчонок сейчас и смотреть не хочется.
— Не переживай, Над. Ясно же, что это лотерея. Все равно ты выглядишь потрясно.
Надин, сморщившись, мотает головой.
— Я выгляжу по-дурацки, — говорит она, расплетая свои пикантные косички, причем так дергает их, что чуть не вырывает целые пучки волос. — Пошли отсюда, Элли.
Она проталкивается через толпу, плотно сжав губы, на бледном лбу выступила жилка.
— Эй, постой! Ты! Темненькая!
Надин круто оборачивается, в глазах у нее вспыхивает внезапная надежда — но это всего лишь фотограф.
— Не повезло. Когда я тебя увидел там, в торговом центре, то подумал, у тебя в самом деле есть шанс.
Надин мужественно пожимает плечами и врет:
— Я пришла сюда просто так, для смеху.
— Все-таки я думаю, у тебя есть потенциал. Просто не знаю, что ты сегодня с собой сделала. Ты совсем не отличаешься от других. Нужно было оставить то бледное лицо и эффектные прямые волосы.
— Ой! — в шоке произносит Надин.
— Ну, ничего. Знаешь, ты все равно могла бы стать моделью. Тебе нужен приличный портфолио. Вот тебе моя визитка. Звякни как-нибудь, я сделаю тебе снимки у себя в студии. Конечно, придется заплатить, но поскольку ты малявка, я тебя отщелкаю за полцены.
— Ой, здорово! Спасибо! — лепечет Надин.
Я хватаю ее за запястье и волоку прочь.
— Подожди, Элли! Ой, смотри, он дал мне свою визитную карточку. Говорит, он меня сфотографирует за полцены.
— И скорее всего, полураздетой. Ради бога, Надин, спустись на землю. Это же самая старая уловка на свете. Предложение весьма сомнительное, как ты не понимаешь?
— Ничего подобного! Он хороший. Он говорит, что у меня есть потенциал. Он профессиональный фотограф, кому и знать, как не ему?
— Ага. Спорим, он сегодня половине девчонок дал свои визитные карточки.
— Может быть, ты злишься оттого, что он тебе не дал карточку? — огрызается Надин. — Уж на это можешь не рассчитывать!
Она замирает. Я замираю. Мы стоим посреди улицы перед входом в студию. Слова Надин висят в воздухе, острые, как жала.
— Спасибо, — тихо говорю я.
— Ах, Элли. Я не хотела тебя обидеть.
— Как раз хотела, — говорю я. — Слушай, я ведь не хотела ехать и все-таки поехала с тобой. Я старалась тебя поддерживать, столько часов просидела, глядя на вас на всех. Старалась тебя утешить,
