— Попробуйте. Просто попробуйте это сделать. Посмотрим, что из этого получится. Тогда будем знать наверняка.
— Вы не поняли, — возразил Глэкен. Из пораженной артритом поясницы боль стала отдавать в левую ногу, и он опустился на придвинутый к стене стул с прямой спинкой. — Я уже послужил своему времени. Вы не можете требовать, чтобы я служил еще. Ни у кого нет такого права. Ни у кого!
Он видел, как Джек подошел к Сильвии.
— Успокойтесь, Сильвия. Взгляните на него. Из него песок сыпется. Даже если он согласится, у него не хватит сил бороться с происходящим. — Джек произнес это совсем тихо, но Глэкен расслышал.
Сильвия еще какой-то момент продолжала пристально смотреть на Глэкена, потом покачала головой.
— Возможно, но Глэкен не все нам сказал. Здесь дело в другом. — Она отдала рукоятку Джеку.
— Подумайте, в чем.
Она взяла Джеффи за руку и вышла из комнаты.
Джек опустил взгляд на отливающую золотом и серебром рукоятку, которую сжимал в руке, потом посмотрел на Билла.
— Остался только один человек, который еще не пробовал.
Когда они подвели Ника к клинку, положили его ладони на рукоятку и направили ее так, чтобы она наделась на конец клинка, Глэкен с напряжением поднялся на ноги и пошел по коридору в одну из дальних комнат. Ему нужно было остаться одному, освободиться от воцарившейся в комнате гнетущей атмосферы отчаяния.
Он заглянул в спальню Магды. Магда спала. Последние дни, кажется, она только этим и занималась. И, возможно, это было для нее сейчас наивысшим благом. Он сел у кровати, взял ее руку в свою.
Сильвия, да и все остальные не понимают его. Не представляют, как он устал за всю свою жизнь. Подготовить окончательную победу или хотя бы вступить в решительную борьбу с Расаломом было бы замечательно. После этого он с благодарностью принял бы смерть. Но этого не случилось. Ему суждено умереть во тьме, вместе со всеми.
Нет, он не рискнет даже близко подойти к инструменту Кто знает, какая последует реакция. Все может начаться заново, и он попадет в плен к союзной им силе. В этот раз навсегда.
— А где мой Гленн?
Вздрогнув от венгерской речи, Глэкен перевел взгляд на кровать и увидел, что Магда проснулась и пристально смотрит на него. Сейчас начнется обычный в таких случаях ритуал. Ее память увязла в событиях Второй мировой войны, когда они оба были молоды, свежи и любовь их только начиналась.
— Я здесь, Магда.
Она вырвала руку:
— Нет. Ты не Гленн. Ты старый. Мой Гленн — молодой и сильный!
— Но я состарился, дорогая, так же, как и ты.
— Ты — не Гленн. — Она повысила голос. — Гленн там, во тьме, сражается с Врагом!
«Во тьме». Часть ее пораженного недугом сознания воспринимала ужасы, которые происходили снаружи, и знала, что все это дело рук Расалома.
— Нет, его там нет. Он сейчас здесь, с тобой.
— Нет! Это не мой Гленн! Он сейчас там. Он никогда не позволит Врагу победить! Никогда! А теперь убирайся, старый дурак! Вон отсюда!
Глэкену не хотелось, чтобы она подняла крик, поэтому он вышел из комнаты.
— И если ты встретишь Гленна, передай ему, что Магда любит его и знает, что он не позволит Врагу вытворять все это!
Слова причиняли боль, обжигали, словно жала, вонзающиеся в шею, в спину, и преследовали его, пока он шел по коридору в гостиную.
Гостиная… Он словно встряхнулся ото сна. Между пятью молчаливыми людьми, находившимися там на расстоянии не больше пяти футов друг от друга, была такая отчужденность, словно их разделяли целые мили, каждый ушел в себя, замкнул створки раковины, оставшись наедине с собственными мыслями. И страхами.
Ба сидел, положив ногу на ногу, у противоположной стены, молча, закрыв глаза. Сильвия и Джек сидели далеко друг от друга, устремив неподвижный взгляд в нескончаемую темноту. Даже Билл и Кэрол отодвинулись на диване друг от друга, и хранили молчание.
«И еще я, — подумал он. — Отделенный от них и от своей жены и оторванный от всего остального человечества, так же как и всегда».
Расалом уже одержал победу снаружи и теперь начинает побеждать здесь.
Тут Глэкен заметил Джеффи. Мальчик стоял на коленях перед кофейным столиком, обхватив рукоятку ладонями и прижимаясь к ней, словно какая-то часть его существа знала, что то, чего он лишился, спрятана в холодном металле.
Все, чем они пожертвовали… вся их вера в него… Расалом снова вышел победителем… Как всегда.
Ярость стала закипать внутри Глэкена, словно у него в груди произошло извержение одного из долго дремавших тихоокеанских вулканов и сам он оказался в эпицентре.
Расалом побеждает… он будет смеяться последним.
И вдруг Глэкен понял, что он не позволит Расалому победить. И если есть хоть один шанс, пусть самый малый, он должен попробовать.
Неожиданно для себя он пересек комнату, подошел к Джеффи и мягко отстранил его от рукоятки.
— Сильвия, — сказал он спокойно. — Возьмите его и отойдите в сторону.
Сильвия оттащила Джеффи.
— Почему? Что случилось?
— Пока ничего. И, может быть, не случится. Но можно попытаться…
Глэкен в нерешительности посмотрел на рукоятку.
Рукоятка оставалась безмолвной, она холодно поблескивала в неровном свете, мерцающем в тишине комнаты. Так и не решив для себя, кого он ненавидит больше — Расалома или силу, с которой много веков назад вступил в союз, Глэкен обхватил рукоятку своими заскорузлыми пальцами.
И тут на него нахлынули воспоминания. Да, рукоятка жива. Та сила, которая называлась
И как бы ни восставало все его существо против такого признания, рукоятка была сделана именно под его руку. Он повернулся к клинку.
— Все отойдите назад.
—
