– Там, где мы были, – совсем тихо ответила она. – В лесу.
– Когда? – спросил опять чужой голос.
Она перестала улыбаться и, взяв меня за руку, ответила:
– Через час.
Удар в челюсть. Ноги у меня стали ватными.
Она прижалась ко мне, прильнула к моим губам, уже не отталкивая мои руки, и я понял, что ради нее готов совершить десяток убийств.
– После, – прошептала она мне на ухо. – После.
Она отодвинулась и с минуту молчала, давая мне возможность перевести дыхание. Затем она сказала, тщательно подбирая слова:
– А теперь слушай. Обычно я встречаюсь с ней на шоссе у рекламного щита в трех или четырех милях отсюда. Она влезает в машину, я отдаю ей деньги и везу ее мили две к ее машине. Она уезжает, и мы не видимся до следующего раза. Сегодня я должна встретиться с ней в четыре часа. Осталось пятьдесят минут. – Она замолчала. – Что... – Она снова остановилась. – Что ты предлагаешь?
Я приказал себе думать, но не мог собраться с мыслями.
– Я... Я не знаю.
Она глубоко вздохнула.
– Что ты скажешь насчет такого плана: ты спрячешься на заднем сиденье, а когда она сядет и я поеду, ты... ты что-нибудь сделаешь.
Колесики завертелись.
– Я ничего не смогу сделать. Слишком опасно. – Небо над мостом было ослепительно синим, облака белыми и пушистыми. Я сидел в машине, замышляя убийство. – Я арестую ее, и мы отвезем ее куда- нибудь...
– Туда, где мы были сейчас.
– Пусть так. Мы отвезем ее туда.
Нам обоим трудно было досказать остальное.
– Отлично, милый, – нашлась она. – Я так и знала, что ты что-нибудь придумаешь.
В машине повисла тишина. Снаружи доносились рокот моторов, шуршанье шин. Чирикала поблизости какая-то птица, на этот раз не сойка. По зеленому полю шел человек.
– А как... Каким образом ты... Как ты это сделаешь?
– Может, мне выстрелить в нее, когда она будет брать у тебя деньги?
– Нет, это надо делать бесшумно. – Секунду она молчала. – Своим пистолетом тебе, наверное, нельзя пользоваться?
– Нельзя. Легко определить, из какого пистолета выпущена пуля. И шум от выстрела.
– А нож?
– Нож годится. Но у меня другая мысль.
Какая?
– Я просто сверну ей шею.
Я слышал, как она ахнула. Впервые она проявила свои истинные чувства. И мне сразу стало легче. Да, замышлять убийство куда легче, чем его совершить.
– Если ее найдут, не станут ли искать человека, знакомого с приемами дзюдо или с чем-то вроде этого? – спросила она.
– Может, и станут.
Мы опять замолчали.
– У меня нет ножа, – сказал я.
– У меня есть.
Она открыла свою сумку и достала небольшой нож с черной рукояткой. Я увидел на нем желтый бойскаутский знак.
– Где ты его взяла?
– Несколько месяцев назад в Капитолии побывал отряд бойскаутов. Когда они ушли, я нашла этот нож и сохранила его, сама не знаю для чего.
Я ничего не сказал. Она продолжала:
– Наверное, понимала для чего.
– Нужно что-то придумать и насчет ее машины, – сказал я. Мне явно стало лучше. Теперь это уже была обычная полицейская задача, решить которую мне предстояло, исходя из чуть других условий. – Ты знаешь, где она ее оставляет?
– Прямо на обочине. Возьмем ключи и отвезем ее куда-нибудь.
