– Совершенно справедливо, думаю, что не сумеете. И не вздумайте пробовать, миссис Даллас.
– Ладно, – переменила она тон. – Может, тебе и удастся овладеть мною силой. Надеешься получить от этого удовольствие?
– Может, и нет.
Она была права. Как я ни был зол, я все равно не мог овладеть ею силой. Если, конечно, она сама не заставит меня это сделать.
На мгновенье мне пришла в голову мысль пригрозить ей, что я, если она не согласится, привлеку ее к ответственности за намерение совершить убийство. Но не успел я об этом подумать, как сразу же понял всю нелепость этой затеи.
Будь она проклята за то, что пообещала и обманула!
Я включил зажигание, дал задний ход и выехал на коричневую колею в желтой траве. Теперь поездка будет совсем другой. Без 'сейчас'. Останется только 'никогда'!
А ведь удача была у меня в руках, я держал ее, а теперь потерял навсегда.
Машина запрыгала по кочкам.
Мне было тяжело дышать, сердце вырывалось из груди.
Нет. Ни за что. Я не совершу убийства. Я убивал во время войны, но это совсем другое, это как в футболе, только противника надо убивать. И ты даже не знаешь, погиб он или нет. Это не преднамеренное убийство. Никогда я его не совершу.
– Она правда очень плохая женщина, – вдруг подала голос сидящая рядом Ада. – Очень плохая.
Я вздрогнул. Она словно читала мои мысли.
– Нет, – сказал я как можно тверже. – Замолчи.
Она ничего не ответила. Я взглянул на нее. Ее грудь колыхалась в такт прыжкам машины. Она поймала мой взгляд, и я тотчас отвернулся.
Спустя минуту она сказала:
– Никто никогда не узнает.
– Узнают всегда.
– Так говорят на уроках в воскресной школе.
Я не ответил. Машина ударилась о камень, подняв тучу пыли.
– Она даже не из Луизианы. Никто не узнает, что она была здесь. Никто ее и искать не будет.
– Не хочу.
– Даже если ее найдут, то никогда не узнают, кто она. У нее нет с нами ничего общего.
– Нет.
Я остановил машину у въезда на шоссе. Руки у меня дрожали, а сердце выскакивало из груди. В желудке я ощущал болезненную пустоту.
А я-то считал себя решительным человеком. Но ни у кого, кроме профессиональных убийц, не хватает решимости совершить убийство. Конечно, другое дело, когда ты в форме. Меня даже пугало само слово. И вдруг я понял, что это возможно, что я мог бы убить человека, и мне стало страшно.
Ада продолжала уговаривать:
– Ее никогда не найдут. Никогда не узнают. Им и в голову не придет, что это сделали мы.
– Я не хочу попасть на электрический стул, – повторил я.
– Тебе и не придется.
Я въехал на шоссе. Белой лентой в зеленой траве оно уходило на мост, а мост, высокий и отчетливый на фоне голубого неба, пересекал реку и снова превращался в дорогу. Я нажал на газ. Мне хотелось скорее перебраться через мост.
Я посмотрел на мост – он рос в размерах! – а потом на Аду. Затем я снова взглянул на дорогу, опять на Аду, и вдруг машина сама съехала с шоссе и остановилась на обочине.
Я тут был ни при чем. Я этого не делал. Машина остановилась сама.
Грудь моя вздымалась, словно кузнечные мехи, а руки были холодными как лед. Я хотел что-то сказать, но не мог проронить ни слова.
'Это не ты, – думал я. – Нет, конечно, ты тут ни при чем'.
Она улыбнулась, наклонилась ко мне. Я проглотил комок, застрявший в горле, и сумел только проговорить:
– Согласен.
Она продолжала улыбаться.
– Согласен, согласен!
Конечно, это был не я, а кто-то другой. Я только слышал, как этот другой сказал: 'Ладно, сделаю'.
– И ты не пожалеешь, – сказала она.
– Где? – спросил этот другой. – Когда?
