что Вольф – настоящий бык. Она немедленно с негодованием отбросила воспоминание. Это логово греха уже начинает заражать ее своим развратным духом.
Убедившись, что занавеска плотно задернута и посторонние не могут заглянуть в отгороженную комнатку, Бронуин начала снимать одежду, которую надела столько дней тому назад. Хорошо бы постирать, хотя б верхнее платье и нижнее белье, но об этом не могло быть и речи. Вместо основательной стирки Бронуин лишь оттерла грязь одним из влажных полотенец, оставленных Вольфом. Сбросив рубаху, она погрузилась в воду.
Вода оказалась приятно теплой в сравнении с прохладным воздухом, холодившим обнаженную кожу. Но прежде чем опуститься в бассейн, Бронуин подняла свечу и внимательно осмотрела воду, не в силах забыть о том, что происходило здесь не более часа тому назад. Вода, поступавшая из одной трубы и вытекавшая в другую, была совершенно чистой. Удивляясь изобретательности строителей, девушка вытянулась в воде и блаженно вздохнула.
Чтоб поместиться в небольшом бассейне и окунуть плечи и спину в целебную воду подземного источника, ей пришлось согнуть ноги в коленях. Округлые упругие груди, увенчанные розовыми сосками, остались возвышаться над поверхностью воды, как маленькие островки. Бронуин вспомнила сластолюбивое описание ее грудей, данное Дэвидом. Откуда, интересно, ему было это знать?
Бронуин опустилась пониже, чтобы намочить волосы, и обнаружила под водой мыло. Наверное, служанка не обратила внимания на мыло, упавшее в воду, – слишком уж была занята обхаживаниями Вольфа, чтобы положить мыло в грубо обработанную мраморную чашу, где ему надлежало находиться.
После самодельного мыла, которое варили служанки в Карадоке, было настоящим удовольствием мыться таким мылом. Оно приятно пахло травами. А то мыло, что отец ей однажды привез из Франции, пахло цветами. Бронуин взбила пену и положила кусок мыла в чашу, собираясь ополоснуть волосы. Но пока она мыла голову, пена попала ей в глаза, и девушка протянула руку за чистым полотенцем, которое оставила сложенным на краю бассейна.
Однако она нащупала мыло, и пришлось ополоснуть руку, прежде чем продолжить вслепую поиски полотенца. Вместо сухой мягкой ткани Бронуин вдруг ощутила под рукой чью-то ногу, довольно массивную, но явно не ногу одной из тех каменных статуй, что украшали главный зал. Не успев осознать последствия своего открытия, она резко выпрямилась от неожиданности, как вдруг водопад чистой воды обрушился на ее голову.
– Какого черта…?
Протерев глаза, Бронуин подняла голову, собираясь выложить служанке все, что она о ней думает, но вместо женской фигуры перед нею вырисовывались контуры фигуры склонившегося над ней Вольфа. В свете свечи, мерцающей за его спиной, он казался в два раза больше обычного.
– Так вот какая у тебя болезнь, парень! – насмешливо заметил он. – Может, ты из тех, кто наполовину женщина, наполовину мужчина?
Бронуин согнула колени и прижала их к груди, потому что наемник заглядывал в воду, пытаясь что-то разглядеть. Вольф приподнял ковш, только что опрокинутый ей на голову, и продолжал голосом, все еще звучавшим удивленно:
– Я принес ковш, потому как подумал, он может тебе пригодиться. На минуту мне показалось, ты тонешь, но потом я заметил две самых очаровательных грудки, которые мне когда-либо доводилось видеть… налитые… упругие… как раз умещающиеся в руке мужчины.
Бронуин молча смотрела на Вольфа, опустившегося на колени и вовсе не собиравшегося уходить.
– Леди Бронуин, для меня большая честь познакомиться с вами. Должен сказать, это многое объясняет. Горю желанием услышать, что вы скажете.
– Вы ничего не услышите, сэр, пока не покинете эту комнату, чтобы дать мне возможность спокойно вымыться. Это самое малое, что вы можете для меня сделать после того, как помыкали мною, не хуже, чем рабом, в течение последних дней и вели себя возмутительно грубо. Никогда мне… – ее голос дрогнул, когда Вольф шагнул в воду. – Ч-что вы делаете?
– Искупаю грех. Я не могу теперь допустить, чтобы столь знатная леди мылась без посторонней помощи.
Бронуин сжалась, стараясь занять как можно меньше места в бассейне. Ей захотелось, чтобы трещина, бежавшая по одной из стенок, разверзлась и поглотила ее, или чтобы одна из труб втянула ее в себя. Ничего хуже того положения, в котором она очутилась, и представить себе было нельзя. Уровень воды поднялся – значит, Вольф собирается не только мыть ее, но и сам не против разделить с ней купание!
– Я уже вымылась, сэр! – поспешно прошептала Бронуин, испытывая отчаянное желание выбраться из воды и завернуться в полотенце, пока окончательно не потеряна возможность соблюсти хоть какое-то достоинство.
– Охотно верю! – воскликнул Вольф, одной рукой удерживая Бронуин за талию, а другую, прижимая к ее рту, чтобы заглушить вырвавшийся у девушки возмущенный возглас.
– Т-с-с, миледи! Иначе ваша тайна откроется! И что тогда подумает Дэвид, увидев свою возлюбленную живой и в объятиях мужчины?
Бронуин почувствовала, как дрогнул от смеха мускулистый торс, к которому она оказалась прижатой. На Вольфе было, хотя б полотенце, а сама она оставалась, в чем мать родила!
– Ну что, поговорим спокойно, или же вы предпочитаете, чтобы сейчас здесь появились свидетели вашего разоблачения?
Не имея возможности ответить, так как рука наемника все еще зажимала ей рот, Бронуин кивнула и перестала сопротивляться.
– Ах, Эдвин, Эдвин, Эдвин… – с досадой повторял Вольф, придерживая ее за талию на случай, если она вздумает ускользнуть. – Как женщина ты гораздо привлекательнее. Что ты задумал, парень?
Бронуин скрестила руки на груди и пробормотала:
– Я подумала, что в мужской одежде путешествовать безопаснее, но убедилась в своей ошибке уже при нашей первой встрече.
Спутнику Бронуин потребовалось несколько минут, чтобы справиться с приступом смеха, сотрясавшим
