Эмбер была единственной женщиной при дворе, которая была бы способна убедить короля поверить (или притвориться, что он верит), что его милость умер естественной смертью. Если же у нее это не получится, то именно она поплатится за все.
Но Эмбер не собиралась жертвовать собой. К тому моменту, когда герцог изложил ей свой замысел, у нее был готов свой собственный. План герцога вызвал к жизни ее изобретательность, и апатию как рукой сняло. Эмбер решила, что сможет найти способ обмануть герцога, перехитрить барона и при этом без особого риска заработать крупную сумму.
Как и обещал, Букингем передал ей две с половиной тысячи фунтов, вторую половину она получит, когда барон будет надежно лежать в гробу. Эмбер послала за Шадраком Ньюболдом, чтобы положить деньги на свой счет. Она решила не оставлять Букингему возможности украсть у нее деньги. Потом она отправилась на свидание с Арлингтоном, о котором договорилась заранее.
Около полуночи она вышла из дворца, точнее, ее вынесли из дворца в большой бельевой корзине, которую несли два носильщика. Сверху ее прикрыли юбками и платьями, которые якобы отдавали в стирку. Через секунду из той же двери вышла Нэн. На ней был наряд и украшения, в которых Эмбер появлялась утром. Парик Нэн был того же цвета, что волосы Эмбер, на лице была маска. Человек, бродивший у этой двери с начала вечера, бросил взгляд на бельевую корзину и в нерешительности остановился, но тут появилась Нэн, вошла в большую карету Эмбер и укатила; Филер свистнул, подозвал свою карету и бросился в погоню.
Нэн же с удовольствием покаталась по городу, доехала до Кэмомайл-стрит и очень веселилась, видя, как шпион герцога старается держаться на расстоянии от нее и в то же время не упустить из вида. Он ждал ее у подъезда доходного дома три часа, а когда Нэн уехала, справился у хозяйки дома, кто здесь живет. Ему сказали, что жилье снимает мистер Харрис, молодой актер из Театра герцога. После этого доносчик отправился с докладом к Букингему. Герцог Букингемский ковырял в зубах золотой зубочисткой, слушая сообщения; ему было забавно узнать, что герцогиня столь низко пала после того, как затратила немало усилий, чтобы подняться вверх.
Тем временем Эмбер отнесли в маленький ничем не примечательный дворик на одном из грязных, заваленных отбросами переулков Вестминстера! Носильщики с трудом дотащили ношу до третьего этажа доходного дома. Эмбер то ахала, то чертыхалась, когда носильщики ставили, поднимали и волокли корзину по лестнице. Но вот наконец бни опустили корзину и ушли. Услышав звук захлопывавшейся двери, Эмбер подняла крышку корзины, сбросила прикрывавшее ее белье и глубоко вздохнула. Она как раз вылезала из корзины, когда из соседней комнаты вышел Арлингтон. Его длинный плащ был почти до полу, шляпа – низко надвинута на глаза, в руке он держал маску.
– Время дорого, милорд, – сказала Эмбер, освобождаясь от опутавших ее юбок и блузок. – У меня есть для вас весьма ценная информация – я продам ее вам за пять тысяч фунтов.
Выражение лица Арлингтона не изменилось.
– Это очень патриотично с вашей стороны, мадам. Но пять тысяч – большая сумма. Не думаю, что смогу…
Эмбер нетерпеливо перебила его:
– Я не занимаюсь – благотворительностью, милорд, и не согласна торговать в кредит. Оплата должна быть наличными. Но мы можем договориться. Я скажу вам часть того, что знаю, сейчас, и, если вы заплатите мне завтра, я приму меры и сорву заговор. Если же вы… – Она слегка пожала плечами, давая всем своим видом понять, что в противном случае его не ждет ничего хорошего.
– Что ж, это звучит очень разумно для женщины.
– Кое-кто намеревается убить вашу милость, и я знаю, когда и как. Если вы мне заплатите, я сорву заговор…
Арлингтон остался невозмутим. У него было больше врагов, чем он знал, а знал он многих, но это дело представлялось ему ясным.
– Я полагаю, что сам могу сорвать заговор, мадам, и сэкономить пять тысяч.
– Как?
– Если я выдвину обвинение…
– Нет, вы не посмеете, и сами это знаете! Она была права. Если бы он хоть намекнул о своих подозрениях королю, то Букингем набросился бы на него и вытащил на свет Божий. Ведь герцог был еще очень влиятельным человеком, у него была мощная поддержка за стенами дворца, в тех сферах, в поддержке которых, король отчаянно нуждался. Если бы Арлингтон обвинил его в заговоре с целью убийства, то герцог уничтожил бы его политически, причем его удар сработал бы быстрее яда. Возможно, именно этого он и хотел в конечном счете, возможно, поэтому он и втянул Эмбер в этот заговор. Арлингтон же рассматривал ситуацию, как еще один пример вмешательства женщины не в свое дело, что лишь затрудняло его жизнь w требовало дополнительных расходов.
– Насколько я понимаю, – сказал Арлингтон, – этот заговор мог быть изобретен вами только с целью получить деньги. Я не думаю, чтобы кто-нибудь решился отравить государственного секретаря его величества.
Этот блеф не произвел на Эмбер предполагаемого впечатления. Она улыбнулась:
– Но если кто-то все же решится, милорд, то на будущей неделе или в будущем месяце вы будете мертвы,
– Предположим, я дам денег. Как я могу быть уверен, что вы предотвратите заговор, если таковой вообще имеет место, и не допустите убийстве?
– В этом вам придется поверить мне на слово, сэр.
Теперь барон рассердился. Он понял, что Эмбер все-таки переиграла его, и он не знал, как спасти свою жизнь и свои деньги. Но рисковать он не решился. Он знал, что Букингем непредрекаем: совершенно неожиданно, как говорится под настроение, он способен совершить убийство без всякого колебания. Ну, если не Букингем, то какой-нибудь менее значительный противник. Но черт подери эту женщину Почему именно она получает от него пять тысяч! Любовницы короля получали деньги без всяких для себя хлопот, ему же требовались месяцы тяжелого труда, чтобы восполнить такой расход. Он никогда не испытывал такой неприязни к женщинам вообще, а к герцогине Ренспур в частности, как сейчас.
– Вы получите деньги на руки завтра, Доброй ночи, мадам. И благодарю вас.
