Жить и сгореть в Калифорнии

— Следы полового акта? — спрашивает Джек.

— Эти части тела сгорели, — говорит Эн-Джи. — А почему ты спрашиваешь?.

— Какой-нибудь маньяк мог ее изнасиловать и поджечь дом.

Эн-Джи пожимает плечами. И роняет:

— Я сохранил образцы крови и тканей. Если это интересно, отошлю их специалисту-эксперту, спрошу, что он думает насчет насильственной смерти путем удушения.

— Я могу осмотреть тело? — спрашивает Джек.

— Тело отправлено, — говорит Эн-Джи.

— Уже?

— Я дал разрешение, — говорит Эн-Джи и, увидев выражение лица Джека, краснеет. — Ну а что мне было делать? Имеется заключение пожарного инспектора, где это квалифицируется как несчастный случай, результат курения в постели. Имеется анализ крови, перенасыщенной алкоголем и барбитуратами…

— Она умерла до пожара.

Эн-Джи кивает.

— Роняет сигарету, теряет сознание и умирает от передозировки еще до того, как разгорается пожар. Все сходится. Если ты выискиваешь причины, чтобы не платить по страховке…

— Твою мать, Уинстон!

— Прости, — спохватывается Эн-Джи. — Я нехорошо сказал. День был такой утомительный. Но если подытожить, то я считаю, что это передозировка. Случайный пожар, смерть в результате несчастного случая.

— Вот и отлично, Уинстон. Я просто хотел выяснить.

— Не стоит извиняться.

— Как детишки?

— Превосходно, — говорит Эн-Джи. — По-моему, они ждут не дождутся начала занятий в школе. Но вот что я жду не дождусь начала их занятий в школе, это я знаю точно.

— Элейн?

— Ужасно занята, — говорит Эн-Джи. — Мы почти не видимся. Живет под девизом: «Все, кроме» — кроме диссертации.

— Передавай ей привет от меня.

— Ладно, — говорит Эн-Джи. — Да, кстати, не хочешь под конец утомительного дня немножко черного юмора?

— Давай.

— Это по поводу миссис Вэйл, — говорит Эн-Джи. — Ее собираются кремировать.

Боже правый, думает Джек.

Опять?

31

Джек глядит, как Памела Вэйл расхаживает по дому.

Жутковатое зрелище. Он сидит в просмотровой «Жизни и пожара» и смотрит видео, которое дал ему Ники.

Ее с пружин чуть ли не скребком счищать пришлось.

А сейчас она, Памела Вэйл, расхаживает по комнате, ныне полной холодного черного пепла. По той самой комнате, где на расплавленных пружинах кровати запеклась ее кровь, — Джек сам это видел. Но сейчас Памела смотрит в камеру и говорит с ним.

Что-то в этом странное, призрачное, прямо вуайеризм какой-то. Ведь он видел ее на снимках голой и обугленной, видел даже кости ее ног, а сейчас она расхаживает и говорит, обращаясь к нему.

Молодая и очень красивая — так, кажется, отозвался о ней Ники?

Справедливые слова, потому что Пам Вэйл очень красивая.

Была очень красивая, спохватывается Джек, молодая женщина.

Наваждение какое-то, думает Джек, потому что, если не напоминать себе ежесекундно, что эта женщина мертва, то можно в нее влюбиться. На ней цветастое открытое платье. Черные шелковистые волосы обрамляют нежный овал лица, но вот глаза — глянешь в них и падаешь.

Лиловые.

Как фиалки.

Цвета совершенно неожиданного, какого Джек в жизни не видывал.

Они заглядывают в камеру, заглядывают тебе в глаза, берут в полон и не отпускают.

И ее голос.

Зов секса.

Даже когда она просто комментирует предметы меблировки и убранство дома, которые показывает камера Ники. Он держит в руках камеру и отдает Памеле шепотом распоряжения. Но не этот голос, подсказывающий ей, что говорить, пленяет Джека. В душу ему проникает ее голос, и голос этот перечисляет и описывает — телевизор, видеомагнитофон, картины, скульптуры, мебель. Он ожидал услышать пронзительный и резкий голос королевы пляжа, красотки, ставшей еще одним удачным приобретением удачливого дельца. Но это совершенно другой голос — голос женщины, матери двоих детей, владелицы дорогого дома, распорядительницы непростого хозяйства, голос, в котором чувствуется жизненный опыт. Голос этот глубже и полнозвучнее, чем можно было бы подумать. Это голос зрелой женщины, и это зов секса.

Даже и без слов ясен смысл всего происходящего. Казалось, Ники говорит: «Вот чем я владею, и этой сексуальнейшей в мире женщиной в том числе».

И она это понимает. По глазам видно, что понимает. Но она выше этого. Как же это получается? — недоумевает Джек.

Может, это из-за детей. У нее есть определенный статус — матери его детей, и с нее достаточно. А может быть, она под градусом, и алкоголь притупляет ее чувства, принося желанное забытье и возможность жить каждым днем. Джек решает, что ответа на этот вопрос нет, да это и не важно, и сосредоточивается на ее комментариях.

И на самой комнате.

Видеозапись эта для Джека бесценна, так как на ней запечатлен вид помещения до пожара.

Помещение, разумеется, очень просторное. Потолки высокие, сводчатые. От матицы отходят стропила. Натертый до блеска сосновый паркет. Обои белые, богато украшенные позолотой. Стираться такие обои уж наверное не будут. Прикрытые тяжелыми красными гардинами раздвижные двери спальни ведут на веранду. И в довершение эффекта позолоченные овалы зеркал, а в ореховых рамах старые английские гравюры со сценами охоты.

Джек прокручивает назад кассету, вытаскивает и вновь ставит ее с самого начала. Он делает записи того, что говорит Памела, и, держа на коленях представленную Ники опись, сопоставляет сказанное с наименованиями описи и проставленными ценами.

Драгоценных предметов меблировки этого дома.

Она останавливается возле письменного стола, обеими руками обводит стол («Покажи, какое богатство мы им поручаем»). И, внимая подсказкам Ники, она начинает:

— Цокольный стол красного дерева эпохи Георга Третьего. Примерные годы создания 1775-1778-й. Рифленые колонки по углам. Обратите внимание на необычной формы резные ножки.

Камера ползет вниз к необычной формы ножкам.

Джек пробегает глазами опись и находит там этот стол.

Оцененный в 34 тысячи долларов.

Пам продолжает:

— Над ним зеркало герцога Кентского.

Резьба с позолотой, завершение в форме перламутровой раковины неоклассического стиля.