От этих слов Ферн покраснела и отвернулась, устремив взгляд на залив, где покачивались на якорях несколько яхт. Кертис кивком указал на свою, которая называлась «Серебристый мотылек».
– Если когда-нибудь захочешь покататься, только дай мне знать, – сказал он Ферн. – Мой «Мотылек» такой легкий и проворный, словно настоящий, я просто уверен, что тебе ужасно понравится, и представляю, как твои волосы будут развеваться на ветру.
– «Мотылек» и в самом деле прекрасное судно, – согласилась Ферн, – но не забывайте, мистер Уэйни, что я работаю и у меня не бывает времени на прогулки по морю.
– Насчет этого мы подумаем… Это говорит вам Кертис! – весело отозвался он, вглядываясь в лицо Ферн, освещенное мелькающими огнями витрин. Ему приходилось слышать о британской сдержанности, и пульс его учащался при мысли о том, как эта девушка, отбросив сдержанность, прижмется своими нежными губами к губам мужчины.
Интерьер клуба «Матадор», в котором играли прославленные музыканты, был выдержан в красно- черно-белых тонах. По тому, как метрдотель встретил Кертиса, было видно, что он считается здесь уважаемым гостем.
– Здесь шикарно готовят, даже лучше, чем на Анита-Хилл, – весело заметил Джеф Лейн, когда официант разлил в их бокалы искрящееся белое вино и им подали ароматную горную форель. – А как там у вас кормят в британских больницах? – поинтересовался он у Ферн.
Ферн выразительно наморщила носик.
– Может, вы потому и приехали сюда, что вам надоела тамошняя кухня? – пошутил Джеф.
Черные ресницы Ферн затрепетали, но, прежде чем она успела ответить что-либо приемлемое, Диана, опередив ее, весело заметила:
– А мне кажется, наша Ферн сбежала от какого-то безумно красивого молодого доктора. Так что берегись, Кертис, у тебя есть соперник!
Кертис смотрел на Ферн поверх бокала и понимал, что уже ревнует ее. Сейчас, когда ее волосы мерцали в свете огней, с этим букетиком бархатных фиалок, приколотых к тонкому шифону платья, она казалась ему еще более привлекательной и… хрупкой, как прекрасное видение. Кертис вдруг почувствовал безумный прилив страсти; его мучила ревность к этому другому мужчине (да, тот мужчина, несомненно, существовал – это Кертис видел по поведению Ферн), и ему хотелось задушить его собственными руками за то, что он обладает такой властью над Ферн – властью, которая заставляет ее быть равнодушной к нему, Кертису.
Оркестр заиграл фокстрот, Диана и Джеф поднялись из-за стола, чтобы потанцевать.
– Последуем их примеру? – спросил Кертис, чье желание заключить Ферн в объятия было написано у него на лице.
У Ферн пересохло в горле, и она покачала головой.
– Потанцуем позже, – сказала Ферн и склонилась над тарелкой, не заметив, как залилось краской лицо расстроенного Кертиса.
В полном соответствии с испанской атмосферой клуба, в здешнем кабаре выступала восхитительная труппа танцоров фламенко. Когда их выступление закончилось, Ферн уже не могла отказать Кертису – она не хотела выглядеть невежливой в присутствии Дианы и Джефа, сидевших за столом и увлеченных беседой, поэтому вышла вслед за Кертисом на полукруглую танцевальную площадку. Кертис сразу же привлек ее к себе, с откровенным удовольствием вдыхая аромат ее духов.
– Да ты просто персик! Ты знаешь об этом? – прошептал он. – Я начинаю сходить от тебя с ума.
Здесь, в присутствии людей, Ферн не могла сопротивляться и была вынуждена терпеть его властные объятия. Когда-то она любила танцевать, да и загорелый Кертис в безукоризненно сидящем костюме выглядел очень привлекательным партнером. Ферн попыталась расслабиться и насладиться той уверенностью, с какой он вел ее в танце, но все же, когда музыка закончилась и зажглись огни, радости ее не было предела. Они вернулись за столик, где удивленная Ферн обнаружила наспех нацарапанную записку от Джефа. В ней сообщалось, что его срочно вызвали по телефону в больницу и что они с Дианой не хотели портить вечер остальным, поэтому по пути он завезет Диану домой.
– Ты, Ферн, по-моему, тоже хочешь домой? – спросил Кертис таким прозаичным тоном, что Ферн впервые за весь вечер наградила его по-настоящему теплой улыбкой.
– Да… Нельзя ли и нам поехать? Я немного устала. – И это была правда, потому что предыдущей ночью Ферн провела несколько бессонных часов у постели Эдвины, которую беспокоили боли.
Кертис попросил счет, и они вышли на улицу.
Была мягкая, звездная июньская ночь, напоенная запахом цветущего жасмина. Этот запах пробирался в ноздри Ферн, даже когда она уже сидела в машине, удалявшейся от неоновых огней города с такой быстротой, что вскоре они превратились в скопление микроскопических ярких точек. Ферн, еще плохо знакомая с Кэп-Фламинго, не сомневалась, что они едут по дороге, ведущей к особняку Кингдомов. Вдруг она заметила впереди мерцающую темную гладь воды; сердце ее тревожно заколотилось, и она поняла, что Кертис свернул на одну из дорог, ведущих к побережью. Они уже ехали вдоль широкой полосы пляжа, когда Ферн сердито сказала:
– Кертис, я хочу домой. Поворачивай!
Вместо ответа, он осторожно остановил «кадиллак».
– Нам с тобой нужно кое-что обсудить, – сказал он. – Может, покурим?
– Мне нечего обсуждать с тобой, и больше я никогда в жизни никуда с тобой не поеду! – Щеки Ферн побледнели от гнева. В свете приборной доски она могла разглядеть улыбку на лице Кертиса, однако тревожила ее не только эта улыбка, но и его взгляд, одновременно восхищенный и властный.
Ферн начала сопротивляться, когда он схватил ее за запястье.
– Детка, не будь глупенькой, я не собираюсь делать тебе ничего плохого, – проговорил он, тихо рассмеявшись. – Потому что ты мне слишком нравишься. Я привез тебя в это тихое, спокойное местечко только для того, чтобы мы могли узнать друг друга получше. – И, проведя рукой по ее плечу, он, понизив голос, сказал: – Ферн, сладкая моя, я не такой уж плохой парень, и я могу быть по-настоящему нежным с такой девушкой, как ты. Ферн, ты похожа на прекрасный цветок с прохладными лепестками… Ты… – Внезапно он привлек ее к себе. – Дай мне поцеловать тебя!
Ферн отчаянно сопротивлялась, пытаясь увернуться от его губ, когда на глаза ей попался торчащий из замка ключ зажигания. И прежде, чем Кертис смог хотя бы отдаленно догадаться о ее намерениях, она выдернула ключ из приборной доски и зашвырнула его далеко в песок. Вскрикнув, Кертис уже через мгновение выскочил из машины в поисках ключа, а Ферн тем временем тоже выбралась из машины и побежала по темной дороге. Развевавшаяся на ветру кружевная накидка и легкий шифон платья словно туманом окутывали ее стройное тело.
Взволнованная и раздосадованная, Ферн, однако, не утратила чувства юмора, и ей вдруг стало смешно при мысли о своем поступке – Ферн даже улыбнулась, когда, оглянувшись, увидела, как Кертис ползает по песку в поисках ключа. Как смел он привезти ее сюда, в это уединенное место, несомненно намереваясь заняться с нею любовью?! Подобрав повыше подол платья, Ферн бежала по извилистой дороге, с одной стороны которой мерцали в темноте воды океана, а с другой – возносились к небу угловатые скалы. Она понятия не имела о том, где находится, но испытывала огромное облегчение оттого, что сумела убежать от Кертиса и от его настойчивых объятий.
Внезапно из-за поворота выскочила машина, свет ее фар, похожих на горящие глаза какого-то страшного чудовища, разрезал ночную мглу. Сердце Ферн испуганно забилось. Решив, что это Кертис преследует ее, она опрометью бросилась к обочине. Сверху на дорогу упало несколько комков земли; Ферн, спеша поскорее прижаться к скале, споткнулась об один из них и, вскрикнув, упала на землю. В эту минуту автомобильные фары выхватили из темноты ее фигурку, почти сразу же послышался звук тормозов, и машина остановилась. Дверца распахнулась, длинные мужские ноги направились к Ферн, а уже через мгновение сильные руки подняли ее с земли, словно маленького ребенка.
Думая, что это Кертис, Ферн отчаянно' отбивалась:
– Отпусти меня сейчас же! Перестань мучить меня!
Она колотила кулачками по мускулистым плечам мужчины, пока они не оказались в свете фар. И тут слова застыли на губах Ферн, потому что глаза, которые смотрели на нее, принадлежали не Кертису Уэйни! Это были не прозрачно-холодные голубые глаза, а темно-карие, с плясавшими в зрачках золотистыми
