Вайолет Уинспир
Бухта влюбленных
Глава 1
Калифорнийское солнце излучало почти тропическое сияние, и Ферн Хэтерли не могла оторвать глаз от изумрудной зелени пальм и эвкалиптов, тянувшихся вдоль дороги, что вилась вверх от живописного залива Кэп-Фламинго.
Здесь, среди высоких холмов, утопали в зелени роскошные особняки самых богатых жителей города, и в их числе – Кингдомов. При виде увенчанной портиком величественной колоннады, белоснежных стен, увитых бугенвиллеей, чьи плети, казалось, были нарисованы на белом холсте яркими, сочными красками, и просторной, затененной зеленью веранды сердце Ферн возбужденно забилось. Расплатившись с таксистом, она вышла из машины. Сегодня на Ферн была не форменная одежда медицинской сестры, а кремовое платье без рукавов с лавандового цвета пояском вокруг тонкой талии, как нельзя кстати подходившим к того же цвета сандалиям на ее маленьких ножках. Оглядев Ферн с ног до головы, таксист вызвался поднести чемодан до крыльца.
– Спасибо, я управлюсь сама, – поблагодарила Ферн, по-английски четко выговаривая слова и улыбаясь.
Пока она поднималась по ступенькам, таксист, залихватски сдвинув фуражку на затылок, с откровенным восхищением провожал ее взглядом.
Входную дверь открыла девушка в безукоризненно сидящей униформе прислуги, и Ферн вслед за ней поднялась по лестнице к спальне женщины, за которой приехала ухаживать. Горничная постучалась, из-за двери послышалось повелительное «Войдите!». Войдя, Ферн почувствовала, как ее ноги чуть ли не по лодыжки утонули в пушистом ворсе ковра, и увидела перед собой тучную женщину – она лежала на постели необъятных размеров с огромным пологом, ниспадавшим с самого потолка.
Так вот она какая, Эдвина Кингдом, знаменитая театральная актриса! Властная, красивая, с темно- рыжими волосами, до сих пор не утратившими своей яркости, и карими глазами, смерившими Ферн оценивающим взглядом, от которого не ускользнула ни одна черточка ее юной, изящной красоты.
– Итак, ты – сестра Хэтерли? – Этот повелительный голос звучал словно со сцены. – А по виду не скажешь, что ты могла бы управиться с человеком моей комплекции.
– Я гораздо сильнее, чем выгляжу, мисс Кингдом. – Ферн улыбнулась, отчего на ее левой щеке, прямо возле красивого, мягко очерченного рта, образовалась ямочка величиною с крохотную монетку. – И потом, доктор Лэндз сказал, что вы отнюдь не беспомощны.
– Вот как? – Глаза Эдвины вспыхнули негодованием. – Сначала этот дурацкий доктор укладывает меня в постель, присылает ко мне сиделку, а потом заявляет, что я не беспомощна. Так какая же я на самом деле, черт возьми?!
Упрямая и вспыльчивая старая обжора с огромным мешком денег – такая она была по словам доктора, и, хотя сейчас Ферн имела возможность лично убедиться в том, что ее пациентка – дама весьма напыщенная, она нисколечко не испугалась. К тому же уход за язвенным больным не представлял особого труда, и Ферн мысленно благодарила доктора Лэндза за то, что он не забыл о ней.
– Оуэн Лэндз сказал, ты приехала в Калифорнию всего три месяца назад, – продолжала Эдвина. – Ты ведь ухаживала за отпрыском Делютов в Санта-Барбаре, не так ли?
– Да, мисс Кингдом. – Ферн грустно улыбнулась. Мальчишка, которому на семнадцатилетие подарили автомобиль, умудрился размазать его чуть ли не в лепешку, впечатавшись в телеграфный столб. Он счастливо отделался несколькими переломами, но Ферн, оказавшаяся в доме Делютов в качестве сиделки, до сих пор не могла оправиться от нервного потрясения: в комнате больного, вместо покоя и тишины, день и ночь громыхала музыка и безвылазно торчали гости – не по годам развитые подростки, приносившие ее пациенту всякие несъедобные гадости и не упускавшие случая самым нахальным образом подкатить к молоденькой сиделке.
Конечно, после месяца, проведенного в такой более чем неспокойной обстановке, общество старой актрисы, пусть даже капризной и властной, уже не могло напугать Ферн.
Эдвина прочла это в дымчато-лавандовых глазах девушки, придававших еще больше шарма ее миловидному личику, обрамленному светлыми с серебристым отливом волосами. Эдвина попыталась представить себе длину этих блестящих волос, собранных на затылке в низкий пучок, и усмехнулась, вспомнив, как просила Оуэна Лэндза не присылать к ней классическую накрахмаленную и простерилизованную мадам, которая день и ночь суетилась бы вокруг нее с градусниками и баночками пилюль. Это же очаровательное создание, слава богу, никак нельзя было назвать суетливым.
Под пристальным взглядом пациентки щеки Ферн раскраснелись.
– Думаю, мы с вами поладим, мисс Кингдом, – сказала она.
– А ты очень симпатичная, – проговорила Эдвина своим низким, несколько резким голосом. – Не сомневаюсь, что со временем ты отхватишь себе какого-нибудь молодого красавца.
Ферн еще сильнее покраснела.
– Меня… меня больше интересует работа, а не замужество, – заметила она.
– Ну что за чушь! – грубовато возразила Эдвина. – Неужели ты думаешь, что за шестьдесят восемь лет я так и не научилась понимать человеческую натуру? Сама-то я никогда не отличалась кротостью и, выйдя замуж, могла бы испортить жизнь любому, но ты… Ты совсем другое дело! Как ты попала в Калифорнию? Наверное, расплевалась с каким-нибудь молодцем? Ну давай, расскажи, со мной-то можно поделиться. Знаешь, я вообще люблю молодежь и хотела бы видеть всех вас счастливыми! А вот ты улыбаешься только ртом, но не глазами. По ним-то, Ферн Хэтерли, я и догадалась о том, что ты несчастлива.
– Но… я вовсе не несчастлива, мисс Кингдом! – возразила Ферн, напряженно цепляясь пальцами за сумочку и тем самым невольно подтверждая правоту Эдвины. – А в Калифорнию я попала, сопровождая пациента, американского бизнесмена, у которого в Англии случился сердечный приступ. Он непременно хотел вернуться домой и так волновался из-за этого, что доктор побоялся, как бы ему не сделалось хуже, и согласился отпустить его в обратный путь, но только в сопровождении медсестры. А попав сюда, я поняла, что мне здесь нравится, вот и решила остаться на некоторое время.
– По своим скучаешь? – полюбопытствовала Эдвина.
Ферн кивнула, сказав, что скучает по двум замужним сестрам и их детишкам, и прибавила, что родителей ее уже нет в живых.
Они поговорили еще несколько минут, затем Эдвина вызвала прислугу, чтобы та показала Ферн ее комнату. Вскоре на пороге появилась негритянка в тюрбане, и Эдвина с постели пророкотала своим зычным голосом:
– Посмотри-ка, Делила, ну разве это дитя не похоже на маму в молодости? Особенно на ту карточку, где она стоит у магнолии?
– Ну конечно, похожа, мисс Вина. Теперь, когда вы сказали, я это точно вижу. – И Делила сверкнула ослепительной улыбкой, обнажив белоснежные зубы.
– Мой отец был настоящий рыжеволосый ирландец, – пояснила пожилая актриса, глядя на Ферн. – А вот мама была вылитая ты. Она обожала носить шляпки с широченными полями, украшенные цветами, и папа жутко ревновал ее ко всем мужчинам подряд – ведь те буквально пожирали ее глазами. Эту черту – ревность – он передал по наследству двум моим братьям. Фрэнку, например, просто паталогически не везло по этой части: мужики только и делали, что пялились на мою невестку, – вот он и держал ее за семью замками, словно султан.
– Да-а, мистер Фрэнк был сущий дьявол! – подтвердила Делила, сопровождая свои слова густым грудным смехом, клокотавшим в горле, словно кипящая в горшке патока.
– И красив как дьявол, правда же? – прибавила Эдвина с ностальгическими нотками в голосе. – Артур, конечно, был талантливее, зато, когда Фрэнк поднимался на сцену, все женские сердца в зале начинали трепетать. – Внезапно глубокая морщина прорезала лоб актрисы. – Будь неладен его сынок, умотавший к черту на рога и ввязавшийся там в какие-то политические игры, и все это только ради того, чтобы получить возможность написать о них. Когда-нибудь он допрыгается и его попросту убьют!
Таким сердитым тоном Эдвина говорила о своем племяннике Россе, который был так же демонически красив, как и его отец, но, по мнению Эдвины, обманул ожидания семьи, выбрав профессию журналиста, вместо того чтобы принести свою роскошную внешность и изрядную долю свойственного всем Кингдомам
