под внешней самоуверенностью.
Джил была молода и неопытна, но она знала одну важную истину о женщинах — любовь может причинять им сильные муки, даже когда дает им все — и луну и звезды.
Из транзистора — размером не больше колоды гадальных карт — полилась музыка и звучал голос — нежный словно шелк, теплый словно мех. «Любовь забавна и печальна», — проникновенно пел Том Джонс, а Кора кивала в такт. Пока она слушала песню, ее улыбка изменилась — в ней появился оттенок тонкого цинизма.
— О, мужчина, как ты прав! — проворковала она. Ее глаза сверкнули ярко-зеленым, когда она повернулась и взглянула на Джил. — У меня порой портится настроение, — предупредила она, — тогда я становлюсь занудной, учти.
— Время от времени это случается со всеми, — успокоила ее Джил. — Как-никак, людям свойственно ошибаться и делать глупости.
— Да, с каждым месяцем детки становятся все умнее, — усмехнулась Кора и придирчиво оглядела Джил с головы до ног. Старшая из девушек явно затеняла младшую, но в Джил было что-то такое… что-то отличное от просто красоты… похоже, что из гадкого утенка она превращалась в прекрасного лебедя, сама не осознавая этого. Кора прищурила глаза и полунасмешливо сообщила: — А ты хорошенькая, знаешь, Джил Прайд, и твоя прелесть настоящая, без дураков, в тебе нет фальши и позерства. У тебя чудесная улыбка — совершенно бесхитростная, идущая от сердца. Красота может быть чопорной, но это не твой случай… и вообще по-настоящему привлекательные люди обладают тонким чувством юмора… Я проголодалась! А ты?
Джил, уже успевшая залиться краской от смущения, помотала головой, а Кора вскочила на ноги и, лавируя среди разбросанных подушек, ринулась в кухню. Она вернулась с банкой консервированной молодой свеклы и, пристроив ее на коленях, принялась с аппетитом поглощать содержимое.
— Вообще-то мне не следует это есть, — сказала она. — Я и так уже вешу сто тридцать фунтов. Еще пара лет — мне уже двадцать шесть — и я пересеку Рубикон модели.
Жестокое слово «марьяж» повисло в воздухе, и Джил вдруг спросила:
— А Роже Френэ в самом деле так привлекателен, как пишут в журналах?
— М-м, он чертовски привлекателен, конфетка. Этот парень настоящий рыцарь, милый кутила и обаятельный до предела. На его счету уже имеется несколько беззащитных овечек, так что смотри в оба, когда столкнешься с ним. Он непременно станет восхищаться твоими глазами цвета темного хереса.
— Кора, в самом деле?!
— Джил, в самом деле! — Кора нацепила свеклинку на вилку, — У него есть темперамент, блеск, внутри он несколько страдалец, но снаружи — настоящий озорник. Он — абсент из парижских каштанов, обольститель Пан из леса Шантильи. Он поклоняется мне через объектив своей фотокамеры, но между нами не происходит химической реакции — мы не можем соединиться, как масло и вода. Он считает, что праздник молодости должен быть отпразднован до самого конца, причем непременно под его руководством. — Кора смотрела на Джил участливо, как курица-наседка, но это впечатление несколько портилось видом банки молодой свеклы и полупрозрачным белым нарядом. Джил расплылась в улыбке, а Кора зловеще произнесла: — Остерегайся Роже, он самый настоящий волк, который любит свежую молоденькую дичь.
— Ты и мистер Норлунд, кажется, думаете, что я только что вылупилась из яйца, — недовольно заметила Джил, и вдруг ее обдало жаркой волной — она вспомнила, что сказала о ней в самолете Карен Мэнит. — А мистер Норлунд, он что, обрисовал тебе меня как кокетку? — сурово поинтересовалась она.
— Он… э-э… попросил присмотреть за тобой.
— Ну, мне совсем не хочется, чтобы ты думала, что отвечаешь за меня. — Джил не смогла сдержать раздражения. — Несправедливо со стороны мистера Норлунда навязать тебе мысль о том, что я нуждаюсь в присмотре.
Кора резко подняла голову:
— Это прекрасно с его стороны — проявлять интерес к своим служащим. Для большинства начальников персонал всего-навсего мелкие детали большого механизма. Но Эрик особенный. — Глаза Коры сверкали как два изумруда. — В отчетной книге «Норлундс» царил хаос, когда Эрик взял бразды правления в свои руки, но всего за несколько лет он сумел поднять магазин, он вдохнул в дело новую жизнь, заставил принять во внимание прогрессивные идеи молодых. Люди говорят, что он очень похож на старого Свена Норлунда, который основал магазин. Великолепный старый пират превратился в американского бизнесмена в конце девятнадцатого века. Эрик всегда знает, чего хочет и как это получить, и никаких компромиссов. Бывалые люди не ждут от него никаких уступок и называют жестоким и бесчувственным, но он не такой. — Кора прижалась щеками к коленям, свет лампы упал на кончики ее ресниц — на них блестели слезы. — Нет, он совсем не такой, — пробормотала она. — Я одна из немногих, кто знает, какой он на самом деле, — у меня есть причина, по которой я это знаю.
После слов Коры в комнате воцарилась тишина. За окнами ветер шумел листьями пальм. Джил поднялась, от бушующих в ее душе эмоций руки девушки покрылись мурашками. Она теребила тетрадь и ручку. Письмо она так и не закончила, а часы предупреждали о том, что пора ложиться спать. Почему Кора сказала, что ей надо лечь пораньше? Ответ на этот вопрос не оставлял сомнений — она просто хотела вежливо избавиться от общества Бена Чайлдерса. Кора нравилась ему. Надо было быть полной дурочкой, чтобы не видеть этого, но Кора, сидевшая на полу, похожая на расстроенного плачущего ребенка, страдала по мужчине, который никогда не заботился ни о ней, ни о любой другой женщине…
— Может, хочешь выпить чего-нибудь горячего? — ласково спросила Джил.
— Своим вопросом ты меня в этом убедила! — И Кора последовала за Джил в кухню, где обе приготовили себе по чашке горячего шоколада и в его приятном обществе отправились по постелям.
Джил проснулась от нежного прикосновения теплых солнечных пальцев, проникших в спальню через щели жалюзи. Привыкшая вставать рано, она быстро оделась, а затем отправилась на кухню и пожарила яйца с копченой ветчиной. Пока варился кофе, а на сковороде шкворчала яичница, она, стоя возле застекленной двери, разглядывала бассейн, пальмы и соседние коттеджи. По веткам какого-то дерева резво скакала голубая сойка, а великолепные чайного цвета бегонии наполняли утренний воздух ароматом. Глаза Джил оживленно блестели, и, несмотря на то что вчера ее мучили сомнения, сейчас они, казалось, ушли навсегда, уступив место здоровому оптимизму.
Вскоре, почувствовав аппетитный, дразнящий запах бекона, проснулась Кора и, явившись на кухню, издала восклицание удовольствия при виде уютной картины: кофе уже горячий, а сияющая Джил раскладывает по тарелкам миниатюрные солнышки жареных яиц.
— Ты просто душка, — резюмировала Кора, садясь к стойке, служившей столом, и намазывая себе масло на сухарик. — М-м, настоящая яичница! Откуда ты только знаешь, что я обожаю именно такой завтрак?
Джил уселась на второй табурет и насыпала сахар в кофе, заметив между прочим, что американские чайные ложечки гораздо больше, чем английские.
— Я обладаю даром предвидения, — таинственно протянула она.
— Обещай, что ты будешь жить здесь долго-долго. И не вздумай бросить меня и выйти замуж, — промурлыкала довольная Кора.
— Это как раз одно из тех обещаний, которое я могу дать без колебаний, — засмеялась Джил. — Я не собираюсь замуж — хотя всегда допускаю, что кто-то захочет жениться на мне, — еще долго-долго.
— Обычно, когда девушка говорит это, она сама в это верит. — Кора, окончательно придя в просветленное состояние духа, уставилась в потолок, предвкушая, как она поможет Джил пройти суровое испытание — прийти в «Норлундс» и познакомиться с его штатными служащими, очень общительными и любопытными. Естественно, что их любопытство будет просто неуемным по той причине, что Джил англичанка и в Штаты ее привез сам Норлунд. Огромное количество самых различных догадок по этому поводу будут муссироваться день-другой, но все они окажутся абсолютно неверными, потому что в конце концов люди убедятся в том, что интерес их босса к молоденькой англичанке основывается лишь на одном: она умеет получать от своей работы огромное удовольствие.
Джил была уверена в своих силах. Она умела обращаться с покупателями и знала, что у нее это
