— Он поцеловал меня… Сеньор, вы делаете мне больно!
Его пальцы медленно разжались, рука скользнула по ее плечу, и он убрал ее:
— Простите, милая. С того дня, когда произошла авария, я очень зол на этого человека, а сейчас я забылся. Так, значит, он поцеловал вас? Вам это не понравилось?
— Нет, не понравилось. — Она бросила на дона Рафаэля раздраженный взгляд. — Я обязательно должна подвергнуться этому… этому допросу только потому, что собралась ехать в Чили? Но я же сказала, что не собираюсь ехать с Гарри…
— Значит, вы едете туда потому, что там часто бывает юный Конрой?
— Откуда вы знаете? — Она чуть не задохнулась от изумления.
— Вы забыли, что я пользовался доверием вашего дядюшки. Именно он и рассказал мне, что вы переписываетесь с Конроем, адресуя свои послания в гостиницу в Сантьяго. Вот и все. — Дон поднялся и теперь возвышался рядом с ее кроватью, глядя инквизиторским взглядом на хрупкую фигурку, распростертую на горе подушек под сетчатым балдахином, усиливающим зелень глаз. — Вами движет желание вновь оказаться в объятиях этого молодого человека, и вы боитесь, что я воспрепятствую вашему желанию? Значит, вы воображаете меня этаким монстром… тираном?
— Нет, не совсем… — Она улыбнулась, глядя прямо в его глубоко посаженные глаза, которые она видела разными — то улыбающимися при взгляде на ребенка, то отражающими лучи заходящего солнца, когда он начинал говорить об истинном понимании любви. — Матери портят сыновей тем, что потакают им во всем, а выросшие сыновья потом ждут этого от каждой женщины.
— Для меня большое облегчение узнать, что я всего лишь испорченный мальчик, а не какой-нибудь тиран. — Его губы улыбались, но она заметила, что глаза оставались холодными и чужими, в них не было и искорки веселья. — Хочу обратить ваше внимание еще и на то, что мужчина неизменно проигрывает спор с женщиной, если она что-то бесповоротно решила. Если ваше желание ехать к юному Конрою столь велико, значит, вы должны это сделать. Я, правда, надеялся, что вы забудете о нем, но, раз это вам никак не удается… — он поднял плечи и сделал рукой один из присущих испанцам выразительных жестов, — тогда, значит, вы любите его, и я не имею права препятствовать вашему счастью.
— Сеньор, вы, наверное, не совсем понимаете: мы с Джеком просто добрые друзья, — возразила Ванесса.
— Как это сдержанно и по-английски! — Невеселая улыбка снова тронула его губы. — Разве англичане не говорят так, имея в виду совершенно противоположное? Успокойтесь, моя маленькая. Я достаточно хорошо изучил вас, и единственным облегчением для меня послужит то, что вы не едете в Чили с этим американцем. Я признаю, что предпочел бы держать вас пленницей здесь, чем видеть вас отданной в его безответственные руки.
С этими словами он подошел к туалетному столику — Ванесса мысленно сравнила его легкую походку с поступью леопарда, — и занялся хрустальным туалетным прибором. Он вынул стеклянную пробку из флакона с духами и поднес ее к носу. Солнечный свет лился сквозь щели жалюзи, и его фигура казалась окруженной золотым ореолом. Неожиданно он обернулся, и Ванессе показалось, что его переполняет ярость:
—Почему вы сказали, что здесь у вас нет будущего?
—Разве вы не собираетесь жениться? — Ей удалось задать этот вопрос почти спокойным голосом. — Я не могу себе представить, чтобы ваша жена одобрила бы мое присутствие здесь, в замке. Кроме того, вы дали мне понять, что у вас есть планы и относительно Барбары. Поэтому я пришла к выводу, что вы имеете кого-то на примете, чтобы выдать ее замуж. Дон Рафаэль, сумеете ли вы понять, если я скажу вам, что она очень несчастна? Ей известны ваши намерения по отношению к сеньору Алвадаасу, и она сказала мне, что убежит из дома, если вы разлучите их.
Дон Рафаэль подошел к кровати, глубоко засунув руки в карманы пиджака. Его ноздри трепетали, а глаза потемнели:
— Вы считаете, что я чересчур суров с Барбарой, но я от души стремлюсь сделать все ради ее благополучия. Моя крестница чересчур эмоциональна, и трудно было ожидать, что она не поддастся порыву, который пробудит в ней первый же привлекательный представитель противоположного пола. Каюсь, я проявил недальновидность, не догадавшись, что мой кузен станет наиболее вероятным объектом ее чувств, но меня слишком занимали некоторые личные проблемы, и по моему недосмотру Рай успел заморочить девочке голову. Поверьте, это просто какое-то наваждение…
— Но она действительно несчастна, сеньор. — Не отдавая себе отчета, Ванесса схватила его за руку. — Ее коробит при одной мысли, что она должна будет выйти замуж за человека, которого вы ей выберете! Да я и сама чувствовала бы себя точно так же. Пожалуйста, попытайтесь поставить себя на место девушки. Вы захотели бы жениться на человеке, которого для вас выбрали бы, исходя из кастовых интересов, будто речь идет о племенном разведении?..
Он вполне мог разозлиться на ее слова, но вместо этого, взглянул на ее руку, судорожно вцепившуюся в его ладонь, и рассмеялся. Его смех поразил ее своей искренностью:
— Так вы не из малодушных, моя английская мисс? Так, значит, мы, испанцы, выбираем матерей для наших сыновей по тому же принципу, что и производителей для быков, предназначенных для корриды? Это какой-то новый взгляд на проблему и, весьма возможно, не лишенный оснований.
— Я считаю, что сначала должна прийти любовь, — настаивала на своем Ванесса.
— Послушайте меня! — Все еще смеясь, он присел на кровать. — В большинстве испанских семей существуют приживалки, как назвали бы их англичане. Люди, которые спекулируют своим обаянием, чтобы добиться того, чего не могут самостоятельно заработать. Возможно, мне следовало бы поступить с Раем честно и сократить ему содержание, но я знаю его и знаю, что он попытается добыть себе денег нечестным путем. Да, это истинная правда, и во имя памяти его покойной матери я продолжаю содержать его, чтобы удерживать на более или менее верном пути. Союз между этим очаровательным бездельником и моей крестницей был бы несчастьем, которого я не могу допустить. Он уедет, но скоро мы будем праздновать сбор винограда, и его заменит привлекательный парень с нормальным характером и, черт побери, Барбара полюбит его! Праздник, цыганская музыка и танцы всегда приносят на остров атмосферу любви.
Говоря это, дон придвинулся к Ванессе, и она обнаружила, что он держит ее за руку, передвинув свой большой палец ей на запястье.
— Ваше сердце трепещет, как птичка, — тихонько сказал он. — Я утомил вас?
Она покачала головой. Ее переполняло ощущение его близости. От ошеломляющего, безграничного наслаждения по ее телу пробежала дрожь, она безвольно откинулась на подушки, не сводя с его лица своих выразительных зеленых глаз.
— Вы ведь еще не видели, как танцуют фламенко? — спросил он. — Это впечатляющее зрелище! Вы получите большое удовольствие.
— Но ведь я уезжаю, — едва выговорила она.
— Не раньше, чем окончательно поправитесь, а прием в замке состоится на следующей неделе. И вы будете присутствовать на нем.
— На приеме? Званом ужине? Ну как же без меня? — Ее губы тронула ироничная улыбка.
— Уверяю, вам будет что вспомнить, когда вы окажетесь вдали от Луенды. Полно язвить, вы ведь не покинете нас до праздника?
Праздник! Ее сердце сжалось — в этом слове она уловила намек на то, что он будет рад ее отъезду.
— Хорошо, сеньор, я останусь. — Она заставила себя улыбнуться и, чувствуя, как заныло ее сердце, решила, что по-прежнему будет делать вид, будто торопится уехать в Чили ради встречи с Джеком Конроем. Впрочем, куда именно она едет, не имело значения, лишь бы быть подальше от замка и от него, человека, которого она полюбила. Теперь она это окончательно поняла.
Она закрыла глаза и попросила его уйти. Открыв их снова, она обнаружила, что он неслышными шагами уже вышел из ее спальни и прикрыл за собой дверь. Она лежала, тоскливо глядя в потолок и чувствуя, как удары сердца отдаются во всем теле. Как она была глупа, что не догадалась вовремя, какие чувства внушает ей этот испанский дон, спасший ей жизнь! Это была вовсе не благодарность — ничего похожего на благодарность! Если одно его прикосновение повергало ее в трепет, бесполезно внушать себе, будто ей хочется быть от него подальше, что он неприятен ей и кажется невыносимым.
