– Почему же ваша, мисс Пендерграсс? – поинтересовался Гейбриел, не в силах скрыть сквозившее в голосе презрение.
Пенелопа выглядела испуганной. Она провела платком по щекам, затем сложила руки на коленях.
– Я призналась Мел в том, что я натворила, как раз прошлой ночью. – Она с осуждением взглянула на миссис Максвелл и Такера. – В том, что мы натворили. Она ехала к вам, когда ее похитили. – Она вновь залилась слезами. – Я никогда себе не прощу, если с Мел что-нибудь случится.
Хотя ни Кэролайн, ни Такер не произнесли ни слова, Гейбриел видел признание вины на их лицах и в темно-серых глазах Такера.
В намерения Гейбриела не входило общение с матерью. Приказав Кармелите приготовить свежего кофе, он подозвал Такера.
– Будь я здесь, этого бы не случилось, – прошептал он тихо, крепко вцепившись пальцами ему в плечо. – Я не знаю точно, какую роль ты сыграл в плане моей матери, но уверен, что скажи ты пару нужных слов в нужный момент, и вся эта затея с Пендерграсс уже давно бы закончилась.
Такер пищал в тисках Гейбриела.
– Я совсем не хотел… – начал он.
Гейбриел покачал головой, мгновенно заставив Такера замолчать.
– Не важно, что ты хотел. Если с Мел что-нибудь случится, ты за это заплатишь. Я мог бы тебя убить, а мог бы заставить тебя пожалеть, что ты не умер. Но лучше молись, чтобы я нашел ее живой и здоровой. Если с ней что-нибудь случилось…
Гейбриел, содрогнувшись от отвращения, отпустил Такера.
Вскоре приехал Бретт Томпсон с частью денег для выкупа в седельной сумке. Он ни словом не обмолвился с Гейбриелом, только бросал на него косые взгляды, когда тот пересчитывал деньги.
– Отец сказал, чтобы вы не торопились с отдачей долга. Он беспокоится только о том, чтобы вернуть Мел.
Широкоплечий ковбой застенчиво подошел к Пенелопе Пердерграсс с утешениями. Она протянула ему свою ручку, и он заключил ее в свою ручищу. Уходить он не собирался.
Вскоре в комнату вошел Джордж и протянул Барнетту свою седельную сумку. Гейбриел смотрел, как Барнетт взял деньги, добавил их к тем, что принес Бретт, пересчитал и сложил все в холщовый мешок, перевязав посередине тонкой веревкой. Барнетт надел на седую голову высокую белую шляпу и собрался идти.
– Позвольте мне, – резко и решительно произнес Гейбриел. – Вы сейчас не в форме.
– Это должен быть я, – устало ответил Барнетт, крепко сжимая мешок.
Гейбриел покачал головой:
– Поймите, в случае чего вы не сможете помочь Мел. Простите за грубость, но поеду я.
Гейбриел понимал, что Барнетт истощен морально и физически: его голубые глаза полны печали и усталости.
– Ты даже не знаешь, где это место.
– Знаю. Хижина в записке… Это ведь наш старый дом?
Барнетт кивнул, а мать Гейбриела, подняв голову, печально смотрела на сына.
– Ты помнишь?
– Кое-что. Мы с Мел однажды отправились туда верхом, но попали под ливень и не доехали.
Были ли там тогда похитители, подумал Гейбриел. Если они те же, которые пытались украсть ее из комнаты, то вполне возможно. А застань они в тот день похитителей там врасплох?
Они же возились в грязи, как дети, смеясь и шлепая по жиже. Тогда она показала ему на радугу и сказала, что его дом – на конце радуги, и они до него никогда не доедут. Он точно знал, где искать.
Бретт шагнул вперед:
– Я поеду за вами на некотором расстоянии.
– Нет! – почти выкрикнул Гейбриел. – Черт возьми, мы не знаем, сколько их. Возможно, они сейчас наблюдают за домом. Я поеду один.
Бретт смущенно кивнул.
Гейбриел взял протянутую Барнеттом шляпу и ждал, пока тот дрожащими руками с трудом расстегивает белую рубашку. Гейбриел взял ее и надел на себя. Его собственная кожаная куртка с бахромой выглядела на Барнетте очень странно. Если похитители хорошо знают ранчо, то поймут, что к чему.
Гейбриел вышел из дома, за ним Джордж. Старик проводил Гейбриела до конюшни и помог оседлать жеребца Барнетта.
– Это те, которые пытались украсть ее раньше? – Джордж впервые за это время заговорил с Гейбриелом.
Гейбриел вставил ногу в стремя и вскочил на красивого коня.
– Не знаю. Боюсь, что так. А это значит, что они очень терпеливы и очень серьезно настроены.
Джордж кивнул. В этой ситуации он держался лучше, чем Барнетт, хотя и был старше.
– Я виноват. Я думал, опасность миновала… ничего не рассказал Ричарду. Не хотел его беспокоить, –
