пруду.
- Откройте рот! - приказала она.
- А-а...
Поручик был послушен, как дрессированный пудель. Она сунула ему в рот длинный сухой стебелек.
- Закрывайте. И вовсе не обязательно обнимать меня за талию.
- Мм... - промычал поручик. Он хотел спросить, что это на нее вдруг нашло.
Но Сонечка знала, что делала.
- Лезьте в воду, горе вы мое. Сядете на дно. Дышать будете через трубочку.
- Мм... - попробовал возразить Ржевский.
- Не утонете, - решительно заявила она. - Помните, в романе у Фенимора Купера один индеец, его звали Чингисхан, так прятался в озере от ирокезов.
- Ишвините, пшаво, шоман сей не шитал.
- Но вы же не хотите, чтоб моя маменька нас застала?
- Не хошу.
- Ну и ступайте в пруд!
- Соня! Сонечка! - раздавалось уже совсем близко со стороны сада.
Чавкая сапогами, Ржевский бросился к пруду и с головой нырнул в воду.
Девушка опять спряталась за кустом.
- Я тут, маменька! - крикнула она.
Глава 7
Водяной
На берегу появилась Антонида Степановна - упитанная дама средних лет в простом белом платье и большом чепце, повязанном розовой лентой.
- Доченька моя, где ты?
- Я здесь, маменька.
- Да где же? - Антонида Степановна в растерянности озиралась по сторонам.
- За кустом, маменька.
- Господи! Что случилось?
- Ах, не приближайтесь.
- Да что ты там делаешь, скажи на милость?
- Живот прихватило.
- Ох, Боже мой! Неужто с блинчиков?
- Не знаю, м-маменька...
Сонечке становилось прохладно сидеть в тени. Но и выйти к матери в своем мокром виде она никак не могла решиться.
- Тебя, никак, лихорадит, доченька? Температура подскочила?
- Нет, нет. Просто устала.
- Устала? А давно ты там сидишь?
- С тех пор, как вы меня окликать стали.
- Бедный ребенок, - расстроилась Антонида Степановна. - Я помню, два года назад баба Мотя на масленницу блинами объелась. У нее в животе все так скрючило - не знала, что делать. Побежала в церковь грехи замаливать. А там уж ей совсем невмоготу стало. Она совсем очумела и на колокольню полезла. Почти до самого верха добралась, да не удержалась. И прямо на голову отцу Никодиму свалилась. Он, сивый мерин, внизу стоял - подглядывал. Бабка насмерть расшиблась и попа покалечила. Он после этого случая умом тронулся, обрился наголо и в отшельники подался. Говорят, до сей поры где-то неподалеку в наших лесах бродит. Помнишь эту историю, дочка?
- Ступайте, маменька, - взмолилась Сонечка, не в силах больше сносить порывы ветра, который все крепче сжимал ее в своих холодных объятиях. - Я вас догоню.
- Так ты слушай. Знаешь, что мне нынче приснилось? Я как с тобой про живот заговорила, сразу вспомнила. Баба Мотя, покойница! Вижу, сидит она на печи и блины жрет. Я ей говорю: 'Моть, ты уж померла давно, а всё блины наворачиваешь. Угомонись!' А она мне: 'А ты попробуй, Тося, какие они вку-у-сные'. И руки ко мне тянет. А вместо пальцев у ней - блины свернутые. И масло из них течет. Жуть!
И только она эти слова произнесла, как из пруда с шумом и брызгами высплеснулось облепленное тиной и водорослями чудовище.
- Водяной! - завизжала от страха Антонида Степановна.
- Уф, уф, - отдуваясь и отплевываясь, стонало чудовище, выбираясь на берег.
Приблизившись к Антониде Степановне, 'водяной' сплюнул и состроил мину.
- Ну чего вы орете? Я же не утопленник. Можете меня пощупать.
Но она не унималась. Сонечка стала ее уговаривать:
- Маменька, не бойтесь, не кричите.
Антонида Степановна, выпучив на Ржевского глаза, продолжала орать:
- Чур меня! Чур! Пропади, сгинь!
- Да пощупайте же меня, мадам.
'Водяной' протянул к ней руку, отчего она завопила с еще большим воодушевлением.
- Ну, ладно, не хотите меня щупать, давайте я вас пощупаю, - и он ущипнул Антониду Степановну за ляжку.
От прикосновения этих холодных пальцев она несколько пришла в себя.
- Кто вы, сударь?
- Имею честь, поручик Ржевский!
- Рже... - слабо взмахнув руками, Антонида Степановна свалилась в обморок.
Поручик подхватил Сонечку на руки.
- Так, значит, вы - Ржевский? - спросила она.
- Собственной персоной.
- Что вы собираетесь со мной делать?
- Пока ничего. Но если вы не против...
Со стороны дома донесся собачий лай.
- Вы держите собак?
- Да, и они очень злые.
- А что это за чудо с ружьем там вдали бежит?
- Это мой папенька.
- Черт возьми! Пожалуй, мне пора. Надеюсь, мы еще вернемся к нашему разговору.
Запечатлев на устах девушки крепкий поцелуй, поручик поставил ее на землю и скрылся в саду.
Глава 8
Денщик на ночь
День был в самом разгаре. Стояла невыносимая жара. Ржевский лениво покачивался в седле, думая о Сонечке.
'Сонечка, - думал Ржевский. - Волосы, глаза, губы, шея. Плечи, грудь, талия, бедра...'
Мундир на поручике давно высох, но грязь запеклась в виде замысловатых разводов. Сознавая свой весьма неприглядный для гусара вид, Ржевский ехал домой кружными путями, направляя коня под тень деревьев, прижимаясь к заборам. До дома Авдотьи Ильиничны, где он снимал комнату, оставалось рукой подать, когда за поворотом поручик вдруг наткнулся на ротмистра Лейкина. Тот ехал в сопровождении неизвестного молодого гусара.
- А, поручик, - обрадовался Лейкин, завидев Ржевского. -Чего это вы руку к голове прикладываете? Пальцем у виска покрутить захотелось?
- Честь отдаю, господин ротмистр, - буркнул Ржевский, слегка обидевшись.
- Ах честь, - язвительно протянул ротмистр, обдавая его густыми парами, которые могли выбить из седла кого угодно. Но только не гусара. - Где же ваш головной убор, поручик? Кивер ваш где? В ломбард заложили? пропили?
Ржевский пощупал макушку. И цыкнул зубом. Кивера не было! Должно быть, он оставил его под кустом ежевики, когда высматривал в подзорную трубу Сонечку.
- И вообще, поручик - продолжал глумиться пьяный Лейкин, - вы выглядете так, как-будто вас долго били под Полтавой.
Рассвирепев, Ржевский втянул полной грудью изрыгаемый ротмистром воздух, и, подобрев от ударившего в голову хмеля, философски заметил:
- Вы тоже, господин ротмистр, небось, не бургундским баловались.
Ротмистр Лейкин от этого замечания сразу как-то сник и погрустнел.
- Сивуха, какое там, к лешему, бургундское, - поведал он, рассеянно почесывая пятерней в гриве у лошади. - Здесь не Париж и даже, скажу вам откровенно, не Санкт-Петербург. Одна надежда - на французов. Как полезут на нас через Неман, будет нам повод в Париж прогуляться. Там уж мы с вами свое возьмем. Если не убьют, конечно.
- 'Кто остался жив, тому честь и слава!' - неожиданно процетировал спутник Лейкина, державшийся до этого поодаль.
Поручик пригляделся, и на его лице от уха до уха расплылась сладчайшая улыбка:
- Мое почтение, Клавдия Васильевна.
- Вы что такое себе позволяете, поручик! - вскипел Лейкин, подскочив в седле. - Это мой новый денщик. Мы с ним прогуливаемся, а тут вы, понимаете ли, выезжаете из-за угла с вашей похабной фасьяль, если не сказать - с мордой. И строете черт-те какие предположения. Что за глупые намеки!
Поручик молча улыбался. Слова ротмистра его ничуть не трогали. 'Где бы мне раздобыть такого денщика на сегодняшнюю ночь?' - думал он, хитро поглядывая на гусара, у которого доломан едва не трещал по швам, откровенно топорщась на груди.
- Вы думаете, я совсем спятил, чтобы обрядить бабу в военный мундир?! - продолжал орать ротмистр. - За кого вы меня принимаете?
- За ротмистра Семена Петровича Лейкина.
- Да, это я. Не буду спорить, Лейкин Семен Петрович - это я. Но зарубите себе на носу, поручик, фамилия Лейкин и садовая лейка - не имеют ничего общего! Лейкин - от слова 'лить'. Лить пушки, ядра, пули...
- Воду, - подсказал Ржевский.
- Да, воду, сталь, чугун. Проливать кровь. Разливать водку.
- Ты пьян, Петрович, - ласково проговорила Клавдия Васильевна. - Поехали, а? 'Где тревога, туда и дорога, где ура - туда и пора'.
- Молчи, дура! 'Надлежит, чтобы войска предводителя своего разумели'.
- 'Неприятелю время давать не должно', - возразила она.
- А кто здесь неприятель? - удивился Лейкин. - Поручик Ржевский, чтоб ты знала, мой первый друг во всем эскадроне. Ведь так, поручик?
- Гусар гусару - брат, - тепло проговорил Ржевский.
- Гусар гусару глаз не выколет, - подхватил ротмистр.
- Если только по пьяному делу или на дуэли.
- 'Искренность отношений, правда в общении - вот дружба', - заулыбалась Клавдия Васильевна.
- Молчи дура! - оборвал Лейкин. - Научил тебя на свою голову суворовским маразмам. Будешь теперь цитировать до посинения.
- Сами вы дурак, - обиделась женщина. - И нос у вас синий.
Ударив лошадь по бокам, она поскакала прочь.
- Мда-а, поручик, - пробормотал Лейкин, удрученно глядя ей вслед. - Наверное, я и в самом деле спятил, но посмотрите, как она соблазнительно выглядит в гусарском мундире.
- Хороша, - кивнул Ржевский. - А без него и подавно.
- Что-о-о? А вы откуда знаете?
- Предполагаю.
У Лейкина отлегло от сердца. Он ухмыльнулся.
- А я вот располагаю. Хоть и не Господь Бог. Эх, догоню, прощенье вымолю... - он развернул коня. - А что касается вашего кивера, поручик, завтра же вы должны предъявить его вахмистру Глотову. Ищите где
