примерочную.
— Кофточки с пупком?
— Ну такие, когда пупок видно.
Неужели мамы других девочек позволяют, чтобы их дочери ходили в школу как нимфетки из «Роковых детишек», которые поют под фонограмму?
Я взглянула на ценник и охнула:
— Я не буду платить сорок долларов за полкофточки.
— Ничего. Папа будет.
— Нет, не будет.
Личное время. Какая радость.
— Слушай, Руби, — сказала я, фальшиво улыбаясь. — Давай пообедаем?
К концу обеда мы с Руби снова были друзьями. Возможно потому, что я не возражала против ее выбора — картошки-фри и шоколадного коктейля. Более того, я взяла то же самое. В первые три месяца я стараюсь потреблять как можно больше жиров и сахара. Это единственное, от чего меня не тошнит.
У Руби не было занятий, потому что в школе проводились курсы повышения квалификации, или родительские собрания, или конференция для учителей, которые дирекция школы организовала специально, чтобы разрушить мою надежду на нормальный рабочий день. Я еще могу позволить себе потратить утро на экипировку проститутки из Лас-Вегаса в миниатюре, но у меня задание появиться после обеда у Рауля Вассермана, чтобы сообщить ему свежие новости по нашему расследованию, и поэтому нужно подготовиться. Мне ни разу не удалось найти хорошую няню после той попытки, закончившейся трагически, поэтому я хотела уговорить Питера, чтобы он отложил свою встречу во второй половине дня. Он напомнил, что директора студии не очень одобряют отмену дел в последний момент, а услышав предложение взять Руби с собой, задохнулся от ужаса. Поинтересовался, действительно ли я считаю, что он должен напоминать людям, которые платят деньги, о своем возрасте, демонстрируя им такую взрослую дочь. Питер испытывал панический страх, что ему на пятки наступают молодые сценаристы, которые хотят украсть его идеи и получить его место. Судя но тому, как в Голливуде продвигают молодежь, когда девятнадцатилетние выпускники киношкол получают миллионные заказы, в то время как пятидесятилетние обладатели «Оскаров» не могут найти работу, составляя шпаргалки телеведущим, его паранойя не была беспочвенной.
Эл работал для нового клиента над расследованием мошенничества: курьерская компания была убеждена, что ее сотрудники, которые не выходят на работу по причине нетрудоспособности, на самом деле прогульщики. Ближайшие несколько дней он должен провести с фотоаппаратом, наблюдая за дородными мужчинами и женщинами в ожидании, что кто-то из них поднимет тяжелую коробку, займется виндсерфингом или будет кувыркаться на лужайке. В любом случае, встреча с Вассерманом лежала на мне. Это самое малое, что я могу сделать, так как через семь месяцев стану еще более призрачным партнером, чем сейчас.
Итак, Руби отправилась со мной. Я положила в сумку гелевые ручки, черную бумагу для рисования, плеер с двухчасовой записью рассказов и кучу жевательных мармеладок, которых хватило бы на целый класс. Я не обратила внимания на удивленный взгляд девушки в приемной и убрала пару глянцевых журналов со столика перед дверью Вассермана. Все вещи Руби я выложила на стол и всунула трубочку в пакетик с соком.
— Ну все, моя радость. Вернусь через полчаса. Когда большая стрелка будет на шести, — я показала на витиеватые часы над столом.
— А если я захочу в туалет?
— Спроси вот эту милую девушку. Она покажет, куда идти.
Я улыбнулась секретарше, платиновой блондинке с короткими торчащими волосами и кислым лицом. Серебряная цепочка соединяла колечко в носу с таким же колечком над бровью. Не глядя на меня, она открыла пудреницу и стала изучать в зеркальце свой готический макияж. Она отвела в сторону цепочку и убрала незаметную крупицу из уголка глаза длинным ногтем с серебристым черепком поверх черного лака.
— Вам нетрудно будет показать моей дочери, где туалет, если она спросит? — спросила я.
Секретарша пожала плечами и что-то промычала в телефонную трубку.
— Господин Вассерман ждет вас, — сообщила она.
— Ладно, Руби. Я скоро вернусь. Веди себя хорошо.
Руби кивнула и надела наушники. Вытащила лист черной бумаги и начала рисовать флуоресцентной ручкой. Скрестив пальцы и надеясь на лучшее, я пошла по длинному коридору, куда указала секретарь.
Спартанский стиль кабинета Рауля Вассермана контрастировал с восточными коврами и мебелью под старину в приемной. Огромный полированный металлический стол был абсолютно пуст, если не считать телефона, который больше походил на пульт управления летательным аппаратом. Вассерман указал на кресло с металлической спинкой и подлокотниками, и у меня вырвался вздох облегчения, что я оставила Руби в обществе юной леди с пирсингом. Могу представить, как быстро она расправилась бы с белыми кожаными сидениями с помощью фломастеров.
Вассерман сел рядом со мной, устроив свое долговязое тело в кресле, которое скорее напоминало сачок с металлической сеткой. Когда он наклонился, его колени оказались на одном уровне с плечами. Сомневаюсь, что так удобно, но благодаря его атлетической грации казалось, будто естественнее позы не бывает.
— Итак, госпожа Эпплбаум, вы — подруга Лили Грин.
— Да, вы правы.
Он откинулся на спинку кресла, положив руки на свои торчащие колени:
— Обычно я не позволяю своим клиентам указывать мне, каких детективов нанимать.
Я почувствовала, как на лбу выступила крошечная капля пота. А чего я ожидала? Конечно, он будет возмущаться, что его заставили нанять меня.
— Я понимаю, у вас есть основания быть недовольным просьбой Лили. Ведь, скорее всего, у вас есть детективы, с которыми вы привыкли работать.
Он поднял брови:
— У меня есть три детектива, которые работают полный рабочий день.
Это большая компания. Обычно адвокаты нанимают независимых детективов для работы над определенным делом. Но что тут удивительного? Вассерман — самый известный адвокат в городе или даже в штате. Конечно, у него достаточно работы, чтобы держать трех служащих на полной ставке.
— Господин Вассерман, позвольте вас заверить — мы с партнером понимаем, что работаем на вас. Лили чувствует себя спокойнее, зная, что подруга занимается защитой ее брата, но дружба не имеет никакого отношения к тому, как я работаю. Наша задача — собрать информацию, которая поможет при вынесении приговора.
Он оценивающе взглянул на меня, и у меня сложилось впечатление, что ему понравилась моя речь.
— Спасибо, госпожа Эпплбаум. Я все понял.
— Пожалуйста, называйте меня Джулиет.
Вассерман впервые улыбнулся, широко и дружески. Неожиданно он стал похож на симпатичного игрока баскетбольной команды, которым, судя по всему, и был, а не на крутого адвоката, который, признаюсь, пугал меня.
— Все дело в том, — продолжал он, — что у нас много дел, и сотрудники полностью загружены работой. Я благодарен вам за помощь. Мы готовились к судебному разбирательству, но когда Лили сообщила свои пожелания, сбор информации для смягчения наказания еще не проводили. Ваше участие освободит моих детективов для другой работы.
Я откинулась в кресле и успокоилась. Надо же, как я, оказывается, нервничала.
— Моя сотрудница сказала, что вы тоже когда-то работали адвокатом.
Когда-то? А что, теперь уже нет? Я всегда считала, что если однажды перешагнул черту, то до конца дней останешься юристом. То же самое, что быть евреем. Или католиком. Можете сменить веру, попробовать себя в другой профессии, но в глубине души вы останетесь членом клана.
