профиль, но она нередко сопровождает другие болезни, которые я лечу. Вы хоть знаете, в какой области я работаю?
— К своему стыду, весьма приблизительно, — извиняющимся тоном проговорил Тиханов. — У меня не было времени выяснить это. Я знаю лишь то, что сказал доктор Карп. А он сообщил мне, что вы занимаетесь омоложением пациентов с помощью регенеративных технологий.
— Выходит, вы все-таки имеете хоть какое-то представление о моей деятельности, — с самодовольной улыбкой сказал доктор Мотта. — Я был одним из немногих любимых учеников прославленного доктора Поля Неана. Он занимался с нами в своем шале в Кларансе, на Женевском озере. Он был пионером клеточной терапии, простой и поэтому гениальной. Доктор Неан готовил растворы из свежеизвлеченных органов эмбрионов ягнят. Пациентам, страдавшим недостаточной функцией щитовидной железы, он впрыскивал вытяжку из щитовидной железы неродившегося ягненка; дамам с климактерическими проблемами делались инъекции вытяжек из яичников, и так далее. Этот метод лечения берет начало в глубокой древности, и причиной его появления стало желание человека противостоять старению и телесному упадку. Само собой разумеется, он применялся по отношению ко многим недугам — от анемии до внешних и внутренних язв. Когда после смерти доктора Неана я принял его практику, мышечная дистрофия оказалась одной из многих болезней, с которыми мне пришлось иметь дело.
— А этот ваш доктор Неан… У него были успехи? — спросил заинтригованный Тиханов.
— Еще бы! Он лечил Папу Пия Двенадцатого. Он лечил короля Ибн Сайда, герцога Виндзорского, канцлера Германии Конрада Аденауэра, знаменитого английского писателя Сомерсета Моэма, актрису Глорию Свенсон и даже вашего бывшего вице-президента Генри Уоллеса. А вот когда к нему обратились с просьбой вылечить Игоря Стравинского, он отказался. У композитора обнаружили полицитемию, повышенное содержание эритроцитов в крови. Доктор Неан сразу понял, что ничем не сумеет помочь этому больному, и потому не стал браться за лечение. У меня тоже было много пациентов, имена которых гремели на весь мир, но и я брался лишь за тех, которым, как я считал, можно было оказать реальную помощь. Другим я отказывал, понимая, что время упущено и им уже не помочь. Таких я заносил в категорию неизлечимых. Но все же в большинстве случаев мне удавалось добиться успеха.
Доктор Мотта закончил трапезничать и снова промокнул губы салфеткой.
— А теперь, мистер Толли, займемся вами. Позвольте мне ознакомиться с результатами вашего обследования. — Он протянул руку, и Тиханов сунул ему конверт с бумагами от доктора Карпа. — Заканчивайте обед, а я пойду в спальню и прочитаю выписки. Там мне будет легче сосредоточиться. Думаю, это не займет много времени.
Мотта встал и направился в соседнюю комнату, на ходу вскрывая конверт.
Тиханов остался один на один с целым подносом еды, однако кусок не лез ему в горло. Он глотнул горького кофе, но тут же отставил чашку, закурил и попытался сосредоточиться на своих мыслях.
Примерно через полчаса в кабинет вернулся доктор Мотта, на ходу запихивая прочитанные им бумаги обратно в конверт. На сей раз он уселся в кресло напротив Тиханова. Лицо его было мрачным.
— Мне очень жаль, мистер Толли, но, боюсь, я не смогу вам помочь, — нараспев проговорил он. — У вас диагностирован смешанный тип мышечной атрофии, поражающий мышцы конечностей, причем болезнь сильно запущена. Диагноз не оставляет сомнений и подтвержден результатами мышечной биопсии. Я могу сделать только одно: подтвердить диагноз, поставленный доктором Карпом, и сроки, которые он вам назвал. Мне очень жаль; поверьте!
— Вы хотите сказать, что… Стоп! — Тиханов, обезумев от ужаса, сам не знал, что хочет сказать. — Подождите! Вы хотите сказать, что мне уже ничто не может помочь?
— Разве что чудо, — ответил доктор Мотта.
Часом позже Сергей Тиханов вышел из своего гостиничного номера. Раздавленный, уверенный в том, что ему вынесен смертный приговор, он пытался сосредоточиться и решить, что делать дальше. Вариантов было только два: объявить о своей болезни и этим пустить под откос всю свою дальнейшую карьеру либо выбрать жалкое подобие жизни — сидеть на печи и наблюдать за тем, как более молодые и ретивые коллеги забирают в руки власть над всем СССР.
Поскольку в сложившихся обстоятельствах Тиханов не мог принять определенного решения, он счел за благо придерживаться первоначального плана: поехать из Франции в Лиссабон, оттуда в Ялту, а там — будь что будет!
Бледный, с заплетающимися ногами, он подошел к стойке регистрации отеля. В его первоначальные планы входило купить билет на ближайший рейс до Лиссабона. Лысый консьерж занимался с другим туристом, пытаясь зарезервировать по его просьбе столик на четверых в ресторане «Ротиссери дю кок Арди». Дожидаясь, пока он освободится, Тиханов бросил взгляд на стенд, на котором были выставлены свежие номера европейских газет. Его внимание привлекло слово, повторявшееся в заголовках на разных языках: MIRACLE… MILAGRO… MIRACOLO…
Чудо.
Заинтересовавшись, он обошел стойку и приблизился к стенду. Заголовки разных газет сообщали об одном и том же событии, которое, судя по всему, обещало стать весьма заметным. Тиханов взял со стенда свежий номер «Франс суар», оставил на стойке несколько монет и, отойдя в сторону, пробежал глазами заметку с крупным заголовком: «В ЛУРДЕ СВЕРШИТСЯ ЧУДО. НАСЛЕДИЕ БЕРНАДЕТТЫ». Речь в ней шла о том, что обнаружен дневник Бернадетты Субиру, в котором она раскрывает содержание трех тайн, доверенных ей некогда Девой Марией. Сама Богородица, говорилось в статье, должна вновь явиться страждущим в Лурде примерно через три недели, в период после 14 августа, и подарить чудесное исцеление тем больным и увечным, которым особо повезет.
В иных обстоятельствах Сергей Тиханов счел бы все это типичным западным бредом, рассчитанным на безмозглого и суеверного обывателя, и выбросил бы газетенку в ближайшую мусорную корзину. Но теперь в его ушах похоронным набатом звучала фраза, которой доктор Мотта заключил их беседу. Тиханов спросил его, неужели ему уже ничто не сможет помочь. «Разве что чудо», — ответил врач.
Размышляя о странном совпадении, этих слов с тем, что он только что прочитал, Тиханов неуклюже шаркал ногами по коричневому ковру, устилавшему мраморный пол вестибюля. Между двумя высоченными колоннами стоял узкий красный диван. Тиханов дотащился до него, сел и стал перечитывать заметку с еще большим вниманием. Это был репортаж с состоявшейся в Париже пресс-конференции какого-то французского кардинала. Тот сообщил журналистам, что Папа Римский распорядился поведать миру о содержании третьей тайны, которую Дева Мария открыла дочери мельника Бернадетте во время одного из восемнадцати явлений. Суть ее состояла в том, что Непорочная Дева в ближайшие дни вновь явится в Лурде и дарует исцеление многим больным.
В Советском Союзе расхожей стала цитата из Ленина, назвавшего религию опиумом народа. На самом же деле первым эту мысль высказал Карл Маркс, написавший: «Религия — это душа бездушного и сердце бессердечного мира, опиум народа». А Фридрих Энгельс, сподвижник Карла Маркса, добавил: «Избавьтесь от церкви, которая заставляет молча страдать рабочий народ в этой жизни, обещая ему блаженство в загробной». Ленин возвел этот принцип в закон, а Сталин потребовал, чтобы члены Коммунистической партии отказались от любых религиозных верований. Тиханов с юных лет являлся убежденным атеистом и теперь, как коммунист со стажем, он не принял всерьез эту религиозную дребедень.
Каким бы глубоким ни было его отчаяние, как бы сильно он ни жаждал исцеления, поверить в эту историю с Лурдом было просто невозможно. Тиханов уже собирался отложить газету в сторону, но тут взгляд его упал еще на одну заметку, посвященную Лурду. В ней говорилось о том, что в гроте, где бьет найденный Бернадеттой удивительный источник, произошло около семидесяти случаев чудесного исцеления. Люди из Франции, Германии, Италии, Швейцарии, страдавшие неизлечимыми болезнями, чудесным образом исцелились. Список смертельных недугов, которые были побеждены благодаря вмешательству свыше, впечатлял: остеосаркома, Аддисонова болезнь, рак шейки матки, а также еще ряд болезней, в том числе и тех, что были сродни мышечной дистрофии.
На газетной странице Тиханов обнаружил интервью с доктором Берье, директором Медицинского бюро Лурда. В нем говорилось о том, что все до единого случаи исцеления были самым тщательным образом изучены, подтверждены и засвидетельствованы мировыми светилами в области медицины. Особое внимание Тиханов обратил на одно из высказываний доктора Берье: среди счастливчиков, получивших исцеление, были не только католики, но и люди, принадлежащие к иным конфессиям, и даже атеисты.
