него самого главного.
Встреча не заняла долго времени и являла собой стандартную процедуру: Введение. Им напомнили, что каждое утро они обязаны проверять свой e-mail. Снова рассказали о стратегии убеждения, о квотах на поимку и убийство вампиров.
Когда все было кончено, О первым направился к двери. Мистер Икс преградил ему путь.
— Вы останетесь.
Бесцветные глаза впились в него, желая увидеть проблеск страха.
О кивнул и развернулся.
— Конечно, сэнсэй. Как вам будет угодно.
Из-за плеча мистера Икс О наблюдал, как другие покидаю хижину. Они были как чужие друг другу. Никаких разговоров или прикосновений. Взгляд направлен строго вперед. Очевидно, не один из них не знал другого, то есть их собрали из разных районов. Что означало, что мистер Икс начал подтягивать людей с низших позиций.
Когда дверь закрылась за последним лессером, кожу О стянула паника, но он заставил себя стоять совершенно спокойно.
Мистер Икс оглядел его с головы до ног. Потом подошел к ноут-буку, стоящему на кухонном столе и включил его.
— Я ставлю вас во главе обоих отрядов. Я хочу, чтобы они потренировались технике убеждения, которую мы используем. Я хочу, чтобы они работали как единая сила. — Он оторвал взгляд от светящегося экрана. — И я хочу, чтобы они остались в живых. Вы поняли?
О нахмурился.
— Почему вы не сказали этого, пока они были здесь?
— Только не говори, что в этом тебе требуется моя помощь.
Глаза О сузились от издевательского тона мистера Икс.
— Я с ними справлюсь.
— Это в ваших интересах.
— Мы закончили?
— Мы никогда не закончим. Но ты можешь идти.
О пошел к двери, но, взявшись за ручку, остановился.
— Вы что-то хотите сказать мне? — Прошептал Икс. — Я думал, вы уходите.
О глянул через комнату и придумал кое-что, что могло оправдать его задержку.
— Мы больше не можем использовать городской дом для убеждения, после того, как оттуда сбежал вампир. Нам нужно еще одно место, помимо этого.
— Я знаю об этом. Или вы думаете, я послал вас осмотреть землю без всякой причины?
Так вот каков был план.
— Участок, который я осмотрел вчера, не подойдет. Слишком болотистая почва и много дорог рядом. У вас есть еще что-то?
— Я напишу в земельное управление. А пока я не решу, где мы будем строить центр, вы будете привозить жертв сюда.
— В сарай слишком маленький.
— А я говорю о спальне. Она достаточно просторна, как вы знаете.
О сглотнул и попытался сохранить спокойствие.
— Если вы хотите, что бы я обучал отряды, то мне нужно больше место для этого.
— Вы будете приходить сюда, пока мы не отстроимся. Вам ясно или мне нарисовать схему?
О открыл дверь.
— Мистер О, я полагаю, вы кое-что забыли.
— Да, сэнсэй?
— Я хочу, чтобы вы поблагодарили меня за повышение.
— Спасибо, сэнсэй, — сказал О, сжав челюсти.
— Не разочаруй меня, сынок.
О слегка поклонился и быстро вышел. Он был рад забраться в свой грузовик и уехать оттуда. Нет, не просто рад. Он чувствовал себя освобожденным.
По пути домой он заехал в «CVS».[59] Он быстро нашел то, что и скал и через десять минут распахнул входную дверь своего дома и отключил сигнализацию. Он жил в небольшом двухэтажном здании не в самой лучшей части города, и такое расположение предоставляло надежное прикрытие. Большинство его соседей были пожилыми, а остальные жили здесь благодаря грин- картам и работали на двух-трех работах сразу. Никто не беспокоил его.
Поднимаясь в спальную, он наслаждался звуком своих шагов, отдающимся эхом от голых полов и пустых стен. И все же это строение никогда не было для него настоящим домом. Это была лишь крыша над головой. Из мебели у него были только матрас и стул. На всех окнах были занавески, мешающие разглядеть то, что происходит снаружи. Шкафы были завалены оружием и униформой. Кухня была абсолютно пустой, он не пользовался приборами ни разу с тех пор, как въехал.
Он разделся и, взяв пистолет и пластиковый пакет «CVS», пошел в ванную. Склонившись перед зеркалом, он взъерошил волосы. Их корни уже начали бледнеть.
Изменения начались около года назад. Сначала только пара волосков на самом верху, потом целый пучок, протянувшийся спереди назад. Волосы на висках продержались дольше всего, хотя сейчас и они бледнели.
Клэрол Гидраинс[60]№ 48 — «Темная пещера» — решал эту проблему, возвращая его волосам коричневый цвет. Сначала он пользовался краской для мужчин, но довольно скоро понял, что женская держится лучше.
Он открыл коробочку, но не позаботился даже о том, чтобы надеть чистые перчатки. Выдавив тюбик в бутылочку, он встряхнул ее и преподнес к волосам, разделенным на части. Он ненавидел этот химический запах. Вонючие полоски. Ожидание. Но мысль о том, чтобы стать совершенно бесцветным казалась ему отвратительной.
Никто не знал, почему лессеры со временем теряли пигментацию. Или, по крайней мере, он об этом никогда не спрашивал. «Почему» не имело для него никакого значения. Он просто не хотел потеряться во всеобщей анонимности.
Он опустил бутылочку и уставился на себя в зеркало. С головой, намазанной коричневым жиром, он выглядел как полный идиот. Боже мой, в кого он превращается?
Ну разве это был не идиотский вопрос? Это дело было сделано данным-давно, и сожалеть о чем-то было поздно.
Черт, в ночь своего посвящения, когда он отдал часть себя за радость убивать годами, убивать, убивать и еще раз убивать, ему казалось, что он понимает, что отдает и что получает взамен. Сделка считалась более чем справедливой.
Даже спустя три года, он придерживался той же мысли. Импотенция не слишком сильно беспокоила его, потому что женщина, которую он хотел, была мертва. Ему пришлось привыкать тому, что он не нуждается ни в еде, ни в пище, хотя он никогда не был обжорой или пьяницей. И он был лишь рад потерять свою прежнюю жизнь, скрыть свою личность, потому что его искала полиция.
Выгоды были огромными. Сила была большей, чем он ожидал. Еще обычным человеком, он был словно великан, когда работал вышибалой в Су-сити.[61] Но после того, как Омега что-то сделал с ним, он чувствовал нечеловеческую силу в своем теле, и ему нравилось использовать ее.
Другим плюсом стала финансовая свобода. Общество давало ему все, в чем он нуждался: покрывало рабочие расходы, затраты на дом, грузовик, оружие и одежду, даже на его электрические игрушки. Он мог совершенно свободно охотиться за своей добычей.
