ты?
— Хорошо.
— Хочешь, закажем завтр…
— Бутч. — Как она собиралась это спросить? — Мужчины делают то, что ты сделал для меня, так? В смысле, прошлой ночью, когда ты касался меня.
Он покраснел, еще больше натянув простыню.
— Да, делаем. Но тебе не стоит об этом беспокоиться.
— Почему?
— Просто не нужно.
— Ты позволишь мне взглянуть на тебя? Там, внизу?
Он слегка закашлялся.
— Ты этого хочешь?
— Да, Боже, да… я хочу прикоснуться к тебе там.
Тихо выругавшись, он прошептал:
— Это может шокировать тебя.
— Я была шокирована, когда твоя рука находилась у меня между ног. Это так же шокирующее? В хорошем смысле?
— Да. — Его бедра сместились, будто повернулись у основания позвоночника. — Господи… Марисса.
— Я хочу, чтобы ты разделся. — Сев на колени, она потянулась к больничной сорочке. — И я хочу раздеть тебя сама.
Он сжал ее руки мертвой хваткой.
— Я… хм… Марисса, ты знаешь, что случается, когда мужчина кончает? Потому что я чертовски уверен, что это случится, если ты начнешь трогать меня. И это не займет много времени.
— Я хочу узнать. С тобой.
Он закрыл глаза. Глубоко вздохнул.
— Господь Всемогущий.
Приподняв верхнюю часть тела, он наклонился вперед так, чтобы она смогла стянуть две половинки халата через его руки. Затем он упал обратно на кровать, обнажая свое тело. Толстая шея переходила в широкие плечи… грудь покрытую волосами… накачанный живот… и…
Она откинула простыню. Боже мой, его плоть была…
— Он стал такой… огромный.
Бутч засмеялся.
— Ты говоришь приятные вещи.
— Я видела его, когда… Я не знала, что он станет…
Она не могла оторвать взгляда от эрекции, лежащей на его животе. Его возбужденная плоть была цвета его губ, потрясающе красивая: головка с изящным выступом, рукоятка идеально круглая, очень толстая у основания. А пара, свисающая ниже, была тяжелой, мужественной.
Может, люди были крупнее, чем ее вид?
— Как ты хочешь, чтобы я тебя касалась?
— Это ты, так что неважно.
— Нет, покажи мне.
Он ненадолго зажмурил глаза, грудь приподнялась. Когда он поднял веки, его губы приоткрылись, и он медленно опустил руку вниз по грудным мышцам и животу. Немного передвинув ногу, он взял себя в ладонь, сжимая темно-розовую плоть, его мужская ладонь была достаточно широкой, чтобы охватить его целиком. Медленным плавным движением, он погладил свою эрекцию, от основания к вершине, скользя по всей длине.
— Как-то так, — прошептал он охрипшим голосом, не прекращая движений. — Боже мой, только смотря на тебя… я могу кончить прямо сейчас.
— Нет. — Она убрала его руку, и эрекция упала на его живот. — Я хочу сделать это сама.
Когда она взяла его, Бутч застонал, его тело выгнулось.
Он был горячим. Твердым. Гладким. Он был настолько толстым, что она не смогла сомкнуть вокруг него пальцы.
Сперва, колеблясь, она последовала его примеру, двигая рукой вверх и вниз, удивляясь, как атласная кожа скользит по каменному стрежню.
Заметив, что он стиснул зубы, она остановилась.
— Все правильно?
— Даа… черт… — его подбородок опрокинулся, вены вздулись на шее. — Еще.
Она взяла его двумя руками, сжала ладони и начала двигать ими вместе. Его рот приоткрылся, глаза закатились, на коже искрился пот.
— Ну как, Бутч?
— Я почти близок. — Он стиснул челюсти и задышал сквозь зубы. Но потом он попытался убрать ее руки. — Подожди! Еще рано…
Его эрекция пульсировала в ее ладонях. Прозрачная капелька появилась на кончике.
Он резко вдохнул.
— Заставь меня томиться, Марисса. Чем дольше ты мучишь меня, тем лучше будет в конце.
Руководствуясь его вздохами и мышечными спазмами, она изучала точки максимума и минимума его эротических реакций, узнавая, когда он был близок, и как продержать его на краю сексуального лезвия.
Боже, в сексе была власть, и прямо сейчас вся она была у Мариссы. Он был беззащитен, открыт… также, как и она прошлой ночью. Ей нравилось это.
— Пожалуйста… детка… — ей нравились эти сиплые стоны. Его напряженные вены на шее. Ей нравилась власть, с которой она держала его плоть.
Это заставило ее задуматься. Она обратила внимание на его мошонку и скользнула рукой по массивному весу, обхватив ладонью. Выругавшись, он так стиснул простыни, что побелели костяшки пальцев.
Она ласкала его, пока он не стал совсем напряженным, не покрылся потом, и не начал дрожать. Потом она наклонилась и поцеловала его. Он пожирал ее, схватив за шею и прижимая к своим губам, шепча, целуя, пронзая своим языком.
— Сейчас? — произнесла она посреди поцелуя.
— Сейчас.
Держа его в руке, она двигала ладонь все быстрее и быстрее, пока его лицо не исказилось в агонии, а тело не напряглось словно трос.
— Марисса… — Он неуклюже схватил больничный халат, и прикрыл им бедра, закрываясь от ее взгляда. Она почувствовала, как он дернулся, и что-то теплое и густое ритмично выходило из него, покрывая руку. Инстинктивно она поняла, что не нужно сбиваться с ритма, пока это не кончится.
Когда его глаза, наконец, открылись, взгляд был затуманенным. Удовлетворенным. Полным поклонения и теплоты.
— Я не хочу выпускать тебя из рук.
— Так не выпускай. Никогда.
Он стал мягким в ее руке, отступая от былой твердости. Целуя его, она вынула руку из под халата и посмотрела вниз, гадая, что из него вышло.
— Не думала, что это будет черным, — прошептала она с легкой улыбкой.
Ужас нахлынул на его лицо.
— Бог мой!
Хэйверс направился по коридору в карантинную палату, проверив по пути девочку, которую оперировал вчера. Она быстро выздоравливала, но он беспокоился о ее возвращении назад домой. Этот хеллрен был жестоким, и шансы, что она опять вернется в клинику, были велики. Но что он мог сделать? Он не мог позволить им остаться здесь навечно. Ему нужна эта койка.
Он продвигался, пройдя через лабораторию, кивнув медсестре, обрабатывающей различные
