Стараясь не спешить, он провел Мариссу на второй этаж, мимо комнаты Рейджа и Мэри, Фьюри, и еще дальше, пока они не дошли до угловой, в которой она и остановилась.
Марисса положила руку на дверную ручку.
— Прости, Бутч. Я хотела провести этот вечер с тобой. Не думала, что так быстро устану.
— Пожалуйста, позволь мне вызвать врача.
Удивительно, но ее одурманенные глаза смотрели ему в лицо без капли беспокойства.
— Ничего такого, с чем я не справилась бы сама. К тому же, скоро со мной все будет в порядке.
— Ох… сейчас мне хочется позаботиться о тебе именно так, как ты и предсказывала.
Она улыбнулась.
— В этом нет необходимости, помнишь?
— А считается, если я просто хочу себя успокоить?
— Да.
Пока они смотрели друг на друга, в его никчемной голове вспыхнула кричащая правда: он любит эту женщину. Любит до смерти.
И ему хотелось, чтобы она знала.
Он погладил ее щеку большим пальцем и пожалел, что не обладает даром красиво выражаться. Для начала, ему хотелось сказать что-нибудь умное и нежное, и только потом, подвести к бомбе на букву «Л». Вот только очень уж сдержанным он уродился.
Так что, со свойственным ему отсутствием утонченности, он просто выпалил:
— Я люблю тебя.
Глаза Мариссы стали размером с блюдца.
Ох, черт. Слишком много, слишком скоро…
Она крепко обняла мужчину за шею, уткнувшись головой ему в грудь. Когда он обвил ее руками и уже собрался залить все кругом соплями, из холла послышались голоса. Открыв дверь, Бутч завел Мариссу в комнату, решив, что немного уединения им не помешает.
Когда он довел ее до постели и помог лечь, его голова наполнилась кучей разного рода нежных словечек, готовых набить комнату романтикой под завязку. Но прежде, чем что-либо сорвалось с его языка, Марисса схватила его за руку и сжала так, что затрещали кости.
— Я тоже люблю тебя, Бутч.
От этих слов, он забыл как дышать.
Полностью нокаутированный, он опустился на колени у кровати и вымученно улыбнулся.
— И почему же ты так думаешь, детка? Я считал тебя умной женщиной.
Она мягко рассмеялась.
— Ты знаешь почему.
— Ты меня пожалела?
— Потому, что ты достойный мужчина.
Он прочистил горло.
— Вовсе нет.
— Как ты можешь такое говорить?
Что ж, дайте-ка подумать. Его выперли из отдела убийств за то, что он сломал нос подозреваемому. Трахал, в основном, шлюх и женщин из самых низов общества. Стрелял в других и убивал. Что там дальше? В прошлом — чертов наркоман, в настоящем — хронический алкоголик. Ах, и разве он не упоминал, что все эти годы, с момента убийства своей сестры, был в несколько суицидальном настроении?
Ага, он точно кое-чего достоин. Например, путевки на свалку.
Бутч открыл было рот, чтобы все это выложить, но остановил себя.
Закрой варежку, О'Нил. Женщина говорит, что любит тебя, и она намного лучше, чем ты заслуживаешь. Не испорти все россказнями о своем уродливом прошлом. Начни все с чистого листа, здесь и сейчас, с ней.
Он погладил ее безупречную щеку пальцем.
— Я хочу тебя поцеловать. В настроении мне позволить?
Он не мог винить ее за то, что она колебалась. Последний раз, когда они были вместе, его тело выдало ту гадость, а в дверь вошел ее брат. К тому же, сейчас она явно устала.
Он откинулся назад.
— Извини.
— Не то, чтобы я не хотела быть с тобой. Я хочу.
— Тебе не надо ничего объяснять. Я счастлив просто быть рядом, даже если не могу быть внутри тебя. Даже если мы не… ну, знаешь, занимаемся любовью.
— Я сдержанна, потому что боюсь тебя поранить.
Бутч свирепо улыбнулся, думая, что совсем не возражает, если она расцарапает его спину в лоскуты, крепко держась за него. — Не важно, даже если поранишь.
— Важно для меня.
Он начал подниматься.
— Очень мило с твоей стороны. Слушай, я только принесу тебе немного…
— Постой. — Ее глаза светились в темноте. — Ох… Боже, Бутч… Поцелуй меня.
Он замер. Затем опять опустился на колени.
— Я не буду спешить. Обещаю.
Склонившись над ней, он дотронулся губами до ее губ и слегка потер. Боже, она такая мягкая. Теплая. Черт… он хотел войти. Но давить не собирался.
Вот только Марисса схватила его за плечи и потребовала:
— Еще.
Молясь о самоконтроле, он опять погладил ее рот, затем попытался откинуться назад. Она последовала за ним, не отрываясь… Прежде, чем сумел себя остановить, он пробежался языком по ее нижней губе. С эротичным стоном, ее рот приоткрылся и Бутч просто обязан был проскользнуть внутрь, он не мог потерять возможности проникнуть в нее.
Когда Марисса попыталась притянуть его еще ближе, он перекинул верхнюю часть тела на кровать и прижался грудью к ее груди. Это было не очень хорошей идеей. То, как ее грудь ощущалась под его весом, пустило по телу пятибалльный пожар, напоминая, каким безрассудным может быть мужчина, когда его женщина в горизонтальном положении.
— Детка, мне надо остановиться. — Потому что, еще минута, и она будет под ним, с завернутым до бедер платьем.
— Нет. — Ее руки скользнули под пиджак и стянули его. — Не сейчас.
— Марисса, я завожусь. Быстро. А ты плохо себя чувствуешь.
— Поцелуй меня. — Она впилась ногтями в его плечи, и жалящие уколы проникли сквозь тонкую рубашку, посылая маленькие вспышки наслаждения.
Бутч зарычал и взял ее рот намного более грубо.
Опять-таки — плохая идея. Чем сильнее он ее целовал, тем сильнее она отвечала, пока их языки не начали сражаться, и каждый мускул на теле Бутча не задрожал от желания накрыть ее собой.
— Я должен до тебя дотронуться, — простонал он, перемещая все свое тело на кровать и потирая ногами об ее ноги. Положив руки на бедра девушки, он сжал их, потом двинулся выше и прошелся по ребрам прямо под тяжестью ее груди.
Черт. Прямо сейчас он на самом краю.
— Сделай это, — сказала она ему в губы. — Дотронься до меня.
Когда ее спина выгнулась, он взял то, что было предложено. Захватив грудь, он ласкал ее через шелковый лиф платья. Задыхаясь, она положила свою руку поверх его, прижимая сильнее.
— Бутч…
— О, черт, детка, разреши мне тебя увидеть. Можно мне посмотреть на тебя? — Не успела она ответить, как он завладел ее ртом, но то, как она встретила его язык, было достаточным ответом. Посадив ее, он принялся за пуговицы на спине. Руки дрожали, но каким-то чудом атлас поддался.
Только вот, ему надо было пробраться еще через несколько слоев. Черт побери, ее кожа… он
