Открыв парадную дверь, он вышел на улицу, словно подгоняемый какой-то определенной целью, когда в действительности ему некуда было идти. Ну, за исключением подальше от того компьютера, тех картин… и той тихой комнаты с женщиной, в которой, возможно, было сокрыто намного больше, чем он всегда думал.
Призрак-то вроде как реальный.
«Господи… какой же здесь чистый воздух».
Он пошел прочь от дома, и когда оказался примерно в сотне ярдов вниз по склону, то остановился и оглянулся назад. На втором этаже, он увидел свет в своем номере и силуэт Холли, откинувшейся на подушки, с книгой в ее длинных, точеных ручках.
Он продолжал идти, направляясь к линии деревьев и протекающему там же ручью.
«Разве призраки обладают душой? — удивился он. — Или они сами души?»
«У телевизионного вещания есть душа?»
Теперь, это был на половину экзистенциальный [59] вопрос.
Неторопливо обогнув имение, он остановился сорвать немного испанского мха, почувствовать кору на дубах, запах земли, и тумана.
Он был уже на полпути к дому, когда на третьем этаже загорелся свет… и высокая, темная тень прошла мимо одного из окон.
Грег начал идти быстрее. Затем побежал.
Он уже практически летел, запрыгивая на крыльцо и грохая дверью, распахивая ее и топая по лестнице. Срать он хотел на это дерьмовое «не-поднимайтесь-на-третий-этаж» предупреждение. И если он перебудит людей — отлично.
Добравшись до второго этажа он понял, что не имеет ни малейшего понятия о том, какая дверь ведет на чердак. Быстро шагая по коридору, проходя мимо гостевых комнат, он сообразил, что номера на косяках дверей были гребаными демаскирующими признаками[60].
Затем он добрался до складского помещения. Служебное помещение.
Спасибо тебе, Господи: ВЫХОД.
Он ворвался внутрь, перепрыгивая две ступени за раз по лестнице черного хода. Добравшись до верха, перед ним обнаружилась запертая дверь, из-под которой просачивался свет.
Он громко постучал. А в ответ — ничего.
— Здесь есть кто? — окликнул он, дергая ручку. — Эй?
— Сэр! Что вы здесь делаете?
Грег развернулся и посмотрел вниз лестницы, где стоял дворецкий — который был, даже спустя столько часов, одет в свою униформу.
Такое ощущение, что, он вообще не спал в постели, а просто вешал себя на ночь в шкафу, чтобы не помяться.
— Кто там? — потребовал ответа Грег, тыча пальцем через плечо.
— Простите сер, но третий этаж закрыт.
— Почему?
— Вам не стоит об этом беспокоится. Теперь, если вы не возражаете, я попрошу вас вернуться в свою комнату.
Грег открыл было рот, чтобы начать спор, но потом захлопнул его. Есть более удачный способ справиться с этим.
— Ага. О'кей. Как скажете.
Он с невозмутимым видом спустился вниз по лестнице и прошел мимо дворецкого.
Затем направился к себе в комнату, как примерный маленький постоялец и проскользнул внутрь.
— Как прогулка? — спросила Холли, зевая.
— Ничего не случилось, пока меня не было? — «Как, например, скажем мертвяк, зашедший сюда на пару палок чая?»
— Нет. Ну, кроме какого-то сумасшедшего промчавшегося по коридору. Кто это был?
— Без понятия, — пробормотал Грег, отключая камеру. — Даже никаких догадок…
ГЛАВА 38
Джон принял форму рядом с не особо переутруждающимся уличным фонарем. Свет, сгустившийся под его жирафьей шеей, омывал фасадную часть жилого дома, который чертовски привлекательней смотрелся бы в кромешной тьме. Кирпичи и цементный раствор скорее были не красных и белых цветов, а грязно- бурого и еще грязнее-бурого, а трещины расходящиеся практически на всех окнах — заделаны либо клейкой лентой либо поеденными молью и временем, старыми покрывалами. Любое мельчайшее перемещение по вестибюлю не проходило бесследно в этой помойке, барабаня, как отбойный молоток.
Место было именно таким, как и в тот день, когда он провел в нем свою последнюю ночь, за исключением одной вещи: желтых лент, опечатывающих входную дверь.
«Проверенно и опечатано».
Когда Хекс вышла из тени и присоединилась к нему, он сделал все от себя зависящее, чтобы ничем не выдать своего состояния, кроме напускного спокойствия… и знал, что потерпел неудачу. Этот гранд-тур по его прежней дерьмовой жизни оказался тяжелее, чем он думал, зато смахивал на катание в парке аттракционов. После того, как вы уселись на аттракцион и его запустили, до кнопки отключения дотянуться было уже невозможно.
Кто знал, что его появление на свет послужит предупреждением для беременных и эпилептиков.
Да, этому не было конца и края; поэтому она была полностью за то, чтобы он прекратил уже это мучение. Казалось, она чувствовала все, что чувствовал он — включая чувство неудачи, которая его просто разорвет, если он не выберется из этого раньше.
— Ты закончил здесь? — прошептала она.
Кивнув, он повел ее мимо здания за угол к переулку. Подойдя к аварийному выходу, он задался вопросом, по-прежнему ли защелка сломана…
Замок открылся с небольшим усилием, и они проникли внутрь.
Ковер в прихожей больше походил на сырой земляной пол в какой-нибудь избушке — весь скатавшийся и покрыт засохшими пятнами, глубоко въевшимися в волокна. Пустые бутылки из-под выпивки, смятые обертки от Twinkie[61], окурки — засравшие весь коридор и воздух, смердящий как подмышки бомжа.
Господи… даже танкеру Febreze не по силам было бы пробить брешь в этом кошмаре для носа.
Как только Куин зашел через аварийный выход, Джон свернул налево и стал подниматься, от чего ему жутко захотелось кричать. Поднимаясь вверх по лестнице, на их пути врассыпную разбегались с писком крысы, и смрад многоквартирного жилого дома становился все гуще и острее, словно он забродил под самой крышей.
Добравшись до второго этажа, он повел их по коридору и остановился перед звездчатым рисунком с исходящими от нее лучами на стене. Господи… это винное пятно было все еще здесь — хотя, какого хрена он удивляется? Как будто Мэрри Медс собиралась это только показать и сразу закрасить?
Еще одна дверь дальше по коридору, и он открыл то, что когда-то именовалось его квартиркой- студией, и вошел… внутрь
Господи, все было так же, как он и оставил.
После него никто здесь не жил, и он предположил, что в этом был смысл. Люди постепенно съезжали в те времена, когда он был здесь арендатором — ну, те, кто мог себе позволить лучшее место жительства покидали это место. И единственные, кто здесь остались — нарики. А освободившиеся места заняли бездомные, которые словно тараканы просачивались через разбитые окна и сломанные двери подвала. Кульминацией в демографическом изменении стало, как сказал бы заключенный — здание официально объявлено мертвым, полностью сожранным изнутри раком, от которого осталась лишь оболочка.
Приметив журнал Флекс[62], оставленный им на двуспальной кровати у окна, реальность исказилась,
