засасывая его в прошлое, пригвождая к месту, как и его дерьмовые постеры, намертво приклеенные к этому месту и посей день.
Конечно же, когда он протянул руку и открыл сломанный, комнатной температуры холодильник… там стояли банки ванильного Эншура[63].
Потому что даже голодающие помоищники не позарились бы на это дерьмо.
Хекс прошлась по кругу и остановилась у окна, в которое он частенько смотрел на протяжении многих ночей.
— Ты хотел быть кем-то другим?
Он кивнул.
— Сколько тебе было лет, когда тебя нашли? — Когда он показал два пальца дважды, ее глаза округлились. — Двадцать два? И ты понятия не имел, что был…
Джон покачал головой и подошел к кровати, чтобы поднять номер Флекс. Пролистывая страницы, он понял, что его мечта осуществилась и он стал тем, кем всегда мечтал стать: здоровенным, задиристым ублюдком. «Каким он собственно и является», подумал он. Он действительно был тощим претрансом, во власти стольких…
Бросив журнал обратно, он с трудом отогнал эту мысленную картину. «Только не это. Никогда… только не ту часть».
Они не собирались возвращаться в первое здание, где он жил в одиночестве и она не собиралась узнавать, почему он покинул то место ради этой конуры.
— Кто привел тебя в наш мир?
«Тормент», — ответил он одними губами.
— Сколько тебе было лет, когда ты покинул приют? — Он показал один и шесть. — Шестнадцать? И ты приехал сюда? Прямо из «Нашей Госпожи»?
Джон кивнул и перешел к шкафчикам над раковиной. Открыв одну дверцу сверху, он увидел единственную вещь, которую ожидал найти оставленной внутри. Его имя. И дата.
Джон встал так, чтобы Хекс могла увидеть написанное им. Он помнил, как делал ее — быстро и второпях. Тор ждал внизу у обочины и он примчался стремглав, чтобы прихватить свой велосипед и нацарапал пометку на память… сам не понимая что на него нашло.
— У тебя никого не было, — пробормотала она, заглядывая внутрь. — Я была такой же. Моя мать умерла при родах и я была воспитана в замечательной, хорошей семье… с которой, как я знала, не имела ничего общего. Я рано их покинула и никогда не возвращалась, потому, что не принадлежала тому месту — и иногда, что-то кричало во мне, что для них будет лучше, если я исчезну. Я и понятия не имела, что во мне есть и симпатическая часть и в этом мире ничего для меня не было… но я должна была уйти. К счастью, я встретила Ривенджа и он показал мне, кем я являюсь.
Она оглянулась через плечо.
— Еще немного… и те люди, они ведь убийцы, не так ли. Если бы Тор не нашел тебя…
Он прошел бы через свой переход и умер посреди всего этого, потому что у него не было бы источника крови, в которой он нуждался для выживания.
По какой-то причине, он не хотел думать об этом. Или том факте, что у них с Хекс была общая одинокая затянувшая прогулка.
«Ладно», — произнес он одними губами. — «Пойдем к следующей остановке».
***
Лэш гнал по грунтовой дороге среди кукурузных полей в сторону фермы. Там у него был собственный метафизический покров, поэтому Омега с его новой игрушкой, не могли его вычислить, и для пущей маскировки он напялил на себя бейсболку, плащ с поднятым воротником и пару перчаток.
Он чувствовал себя как тот чувак в Невидимке[64].
Дерьмо, сейчас это было бы как нельзя кстати. Ему отвратительно было даже смотреть на себя, и спустя добрых пару часов ожиданий, чтобы увидеть, что еще у него собирается отвалиться, превращая его в живого мертвеца, он не был так уж уверен, радоваться ему или нет, что он все еще воплоти.
В данный момент он был лишь на половину разложившимся: его мышечная ткань до сих пор свисала с костей.
За четверть мили до его пункта назначения, он бросил свой Мерседес у ствола сосны. Поскольку его силы расходовались на укрытие своей задницы, в нем не осталось сил даже для дематериализации.
Поэтому это была до охренения долгая прогулка в забытое Богом захолустье, и он был зол как черт, из-за того, что передвижение собственного тела было адски тяжелой задачей.
Но стоило подойти к дощатому дому, он ощутил прилив сил. На подъездной дорожке стояли три припаркованные машины — и все знакомые. Тачки Вилли Ломана принадлежали Обществу Лессенинг.
И как вы, наверное, уже догадались, это место стояло на ушах. Внутри находилось не менее двадцати ребят, и вечеринка шла уже в самом разгаре: Через окна ему были видны бочонки с пивом и бутылки ликера, а так же повсюду, виднелись горящие угольки косяков этих ублюдков и дым от Бог еще знает чего.
И где же этот маленький ублюдок.
Ах… как раз вовремя. Подъехал четвертый автомобиль, разительно отличающийся от трех предыдущих. Этакий Стритрейсер, с расписанным вручную шикарным гоночным авто, возможно не менее навороченным движком под этим капотом, и с неоновой подсветкой покрышками, при подъезде создающими эффект приземления. Из колес выбрался паренек — и вы только гляньте, он тоже был весь обгрейжен: напялив на себя какие-то новые брендовые джинсы с кожаной курткой — принявшись прикуривать сигарету тоже чем-то золотым.
Ну, разве за этим не стоит понаблюдать.
Если малыш приехал только на пати, Лэш окажется неправ относительно ума этого гаденыша… и Омега подписался на это только ради большей выгоды. Но если Лэш окажется прав, и сукин сын был здесь для чего-то большего, чем банальная вечеринка, это обещало стать чем-то интересным.
Лэш подтянул отвороты воротника ближе к оголенному мясу, которое когда-то было его шеей и попытался игнорировать свою схожесть с гелем. Он находился в сладостной близости к чуваку, упивающемуся чувством «я-такой-весь-из-себя-крутой» и думающему, что его звездный час будет длиться вечно. Но есть одно «но». Если Омега с готовностью дал пинка под зад своей собственной плоти и крови — этот бывший некогда человеческим куском дерьма уж точно долго не протянет.
Когда один из гуляк внутри посмотрел из окна в направлении Лэша, он хотел было подойти поближе, но передумал на счет этого дерьма, не став рисковать. Он ничего не терял, и не горел желанием провести остаток своих дней как нечто напоминающее кусок почерневшей сырой говядины.
Уродливым, слабым и разложившимся быть не очень-то знаете ли приятно.
Когда холодный ветерок заставил его заклацать зубами, он подумал о Хекс и тут же согрелся одними только своими воспоминаниями. В каком-то смысле, ему даже не верилось, что прошло уже несколько дней с тех пор, как он последний раз ее видел. Такое чувство, что прошли уже годы с тех пор, как она последний раз была под ним. Черт, если бы он только знал, что какое-то первое незначительное повреждение запястья станет началом конца… но откуда ему тогда было знать.
Простая царапина.
И на тебе.
Подняв руку, чтобы поправить свою шевелюру, и наткнувшись на бейсболку, он вспомнил, что у него больше ничего было поправлять. Все, что у него осталось — это костяная башка.
Будь у него больше сил, он начал бы разглагольствования, бредя о несправедливости и жестокости его разлагающейся судьбы. Жизнь не должна быть такой. Он, как предполагалось, не должен был быть наблюдателем со стороны. Он всегда был в центре, ведущим, особенным.
По какой-то идиотской причине, он подумал о Джоне Мэтью. Когда ублюдок вступил в программу по обучению воинов, он был особенно мелким претрансом с одним лишь именем Братства и клеймом в форме звезды на своей груди. Он был отличной мишенью для издевок и Лэш жестко прошелся по парню.
Господи, тогда, он и понятия не имел, что значит быть третьим лишним. Как это заставляет чувствовать себя никчемный куском дерьма. Пока ты смотришь, как другие продолжают жить и готов отдать все на свете, лишь бы быть с ними.
