— Вот именно. Теперь вы видите, что ваш план обречен на неудачу?
Она напряженно застыла.
— Вы говорите об обреченности и неизбежности, но я ничего подобного не вижу. А если вы так равнодушны к скандалам, то почему сегодня вы были так выбиты из колеи? Какая вам разница, сколько раз я буду танцевать с кем-то другим, если ваша репутация вас не волнует?
Его веселье моментально пропало.
— Не «с кем-то другим», а с Ислингтоном. Он подлец, и вы не будете иметь с ним ничего общего.
— А если я не подчинюсь? Я не ребенок, знаете ли. Я могу поступать так, как пожелаю.
— Нет, вы не ребенок — по крайней мере, если судить по возрасту. Но с этими вашими глупыми играми вы ведете себя как неразумное дитя. Ваши уловки вам не помогут, так что лучше сразу сдайтесь.
— Вам этого и хотелось бы, правда? Если бы вы лучше меня знали, то поняли бы, что я не отступаюсь.
— Как дон Кихот? Похоже, вам нравится воевать с ветряными мельницами!
— Ах, как смешно, ваша светлость! Но раз мы сегодня говорим так откровенно, я должна вас предупредить, что все не закончилось. Конечно, если только вы не отмените нашу помолвку.
Он всмотрелся в ее лицо. Может быть, ему следует пойти Клер навстречу и разорвать их помолвку? Если она действительно не хочет выходить за него замуж, тогда, наверное, ему следует освободить ее от обязательств. Однако что-то в его душе взбунтовалось при одной этой мысли.
До этого момента он был склонен рассматривать их помолвку как некую судьбу — как путь, который выбрали им обоим тогда, когда они были еще слишком малы, чтобы отказаться по нему идти. И хотя в какой-то момент он восставал против этого соглашения, со временем он принял мысль о том, что Клер станет его женой. Однако теперь, глядя на нее, он вдруг понял, что все эти соображения перестали иметь для него значение.
Однако она говорит, что хочет быть свободной — настолько, что готова принудить его к разрыву на глазах всего света. До этого мгновения он не догадывался, какая она идеалистка и насколько романтична. Надо полагать, она мечтает о любви или иллюзии любви, а не о разумном и рациональном союзе, который так уместен во всех отношениях. А еще он понимал, что из-за отца она не может сама ему отказать и потому ей необходимо, чтобы он сделал это за нее.
Впрочем, он не может ее отвергнуть. Если он это сделает, она будет опозорена, возможно, до такой степени, что ни один мужчина, дорожащий своим добрым именем, не захочет на ней жениться. Более того, он сильно сомневался в том, что родители с радостью примут ее обратно, несмотря на то что она явно убедила себя в том, что сможет к ним вернуться. Если принять во внимание, насколько сильно граф желает этого брака, то приходится опасаться, что Эджуотер настолько разъярится, что выгонит Клер, — и что тогда с ней станет?
«Нет! — подумал он. — Клер Марсден теперь моя, хочет она того или нет!»
И в его пользу говорило то, что она определенно к нему неравнодушна, несмотря на все ее заявления о нежелании выходить за него замуж. Он ощущал ее желание, когда держал ее в объятиях. Ему надо просто разжечь это желание сильнее и дать ей лучше ощутить наслаждение.
— Ну что? — спросила она, явно обнадеженная его молчанием. — Вы отмените нашу помолвку, ваша светлость?
Он затянул в ее глаза, ярко-голубые даже в этом неверном свете.
— Нет, — заявил он резко. — И я Эдвард. Сколько раз мне нужно вам об этом напоминать?
А в следующее мгновение он уже приник к ее губам, заглушив ее протесты, отметая те возражения, которые она могла бы высказать. И это еще раз показало ему, что он прав: она не в силах была скрыть своего влечения к нему, моментально растаяв в его объятиях. Пусть она сколько угодно твердит о своем нежелании выходить замуж, но ей явно нравятся его поцелуи. Она приникла к нему с готовностью, которая заставила его улыбнуться.
Заставив ее отступить назад еще на шаг, он обхватил ее руками и сделал их поцелуй еще жарче. Прижав ее к стене дома, он неспешно смаковал ее губы и язык.
Внезапно она прервала их поцелуй и попыталась отвернуться.
— П…прекратите! — с трудом проговорила она.
— Почему?
Нисколько не смутившись, он прикоснулся губами к нежной коже ее виска и щеки, а потом наклонил голову и начал целовать стройную колонну ее шеи.
— П…потому что вы п… пытаетесь меня отвлечь.
— Правда? — Опускаясь все ниже, он покрывал ее шею поцелуями.
— И у вас не п… получится.
— Вы уверены? — негромко спросил он и тихо подул ей на шею, так что глаза ее невольно полузакрылись.
— С…совершенно уверена! — заявила она. — И вы не сможете меня остановить.
— Значит у нас война?
Она глубоко вздохнула, набираясь решимости.
— Если иначе нельзя — то да.
Он встретился с ней взглядом.
— Ну, если вы настаиваете, — проговорил он. — Тогда начинаем игры.
Клер хотела было что-то ответить, но не успела произнести и слога, Эдвард снова приник к ее губам. Его язык то переплетался с ее языком, то начинал скользить по нежной поверхности щек и губ, заставляя ее задыхаться от наслаждения. Кровь бешено стучала у нее в висках, все чувства невероятно обострились, а мысли стали невнятными и туманными. Сад, дом, бальный зал, полный гостей, — все вылетело у нее из головы.
Сейчас для нее существовал только Эдвард.
Чувствуя, что ей необходимо нечто большее, она запустила пальцы ему в волосы.
Казалось, он принял это с одобрением: его прикосновения стали смелее, поцелуи все более жаркими и страстными. Она плыла на теплых волнах восторга, и тут мир вдруг запылал. Его руки скользнули по ее спине и бедрам, а потом позволили себе проникнуть дальше.
Она невольно вскрикнула от охватившего ее сладкого томления.
Наслаждение было таким острым, что у нее пылала кожа, словно ее тело было охвачено огнем.
Тянущая боль возникла в самом низу ее живота и между ног. Проснувшееся желание было настолько сильным, что она могла только дрожать и подчиняться ему, а все ее смелые намерения разлетелись, словно сухие листья под осенним ветром. Достаточно было одного его прикосновения — и она становилась податливой как глина. Достаточно было одного его поцелуя — и она теряла голову.
И Клер еще больше потеряла голову, когда он расстегнул пуговички на ее лифе и распустил корсет, освобождая грудь. Мимолетное прикосновение прохладного воздуха обожгло ее нагую плоть, но в следующую секунду она уже снова пылала: его ладонь опять разожгла в ней пожар. Его пальцы дразнили ее сосок, и ощущение было настолько мощным, что у нее подогнулись колени.
Если бы его сильная рука не продолжала ее поддерживать, она, пожалуй, рухнула бы на землю. Словно почувствовав это, он прижал ее к себе еще крепче, продолжая ласки.
Влажное тепло его губ и языка заставило все ее тело сотрясаться от сладкой дрожи, и ее пальмы в его волосах судорожно сжались.
Она застонала, и ее глаза закрыл ни и экстазе. Эдвард проник ей под подол. С мучительной медлительностью его пальцы двигались вверх. Остановившись под коленкой, они долгие секунды резвились там, прежде чем двинуться дальше.
Она вздрогнула, но тут же вздохнула. Эдвард негромко засмеялся, пощекотав ее нагую грудь, а потом снова приник к ней. Клер целиком отдалась в его власть. Кусая губы, она с трудом сдерживала стоны наслаждения.
Ее лиф и корсет скользнули ниже, а Эдвард продолжат осыпать ее разгоряченную плоть поцелуями и ласками. Почти обезумев, она могла только цепляться за него, гладя его волосы и шею, безмолвно приглашая его делать все, что он пожелает, и наслаждаться невероятным блаженством.
Выпрямившись, он теснее прижал ее к себе и снова властно впился в ее губы.
