— У нее узкие ладони и очень светлые волосы.
— Ага. Может, приведешь ее в следующий раз?
— Да! Нет. Не знаю. Я с ней почти не разговаривал. Я пока только… поздоровался с ней. Один раз. На работе. Сегодня. В 13.04.
— И теперь ты ее любишь.
— Да.
— Дорогой Пол. Это похоже на бульварный роман.
— Знаю, мама. Знаю.
— Но это похоже на
— О да, — согласился Пол. — Это хороший роман. Я знаю, что он хороший. Счастливый конец, и все такое.
Пол был вскормлен сказками. В детстве его каждый день кормили двумя вещами, в которые мама всегда верила и продолжает верить: рыбьим жиром и фантазией. Первое ему подносилось на столовой ложке (на серебряной ложке, с выгравированными тремя козликами Брюсе) до чистки зубов, второе — на краю кровати после чистки зубов. Первое — отвратительно неизменное из вечера в вечер, второе — каждый раз непредсказуемое и интересное. Так продолжалось до тех пор, пока в один прекрасный день Пол не отказался пить рыбий жир и не заявил, что стал слишком большим для сказок. Но мамины истории все равно не оставляли его, они присутствовали в их разговорах, в рассказах о папе, в маминых книгах. (А когда Полу исполнилось тридцать, он, не сказав об этом маме, начал принимать рыбий жир в капсулах.)
Мама с сыном разговаривают часами. Они литрами пьют чай, жасминовый чай, который сам по себе сладковат и пахнет духами. Но мама тем не менее кладет в каждую чашку невероятные три чайные ложки с горкой сахара, а сын каждый раз комментирует это чудовищное количество.
Сегодня они говорили о Нанне, конечно, о ней. Трудно представить, что можно беседовать так долго о девушке, о которой они почти ничего не знали. Но ведь и о Феликсе после двух часов под заснеженной елкой можно было сказать не слишком много, а Марен Бентсен написала о нем больше восьмидесяти книг.
Мама придвинулась ближе к сыну. Они склонились друг к другу, очень оживленно разговаривали громкими голосами, жестикулировали, много смеялись. Челка Пола упала ему на лоб, и мама с трудом удержалась от желания осторожно убрать ее.
Эти два рыжеволосых человека одновременно похожи и не похожи. Волосы мамы рыжие, но блеклые. У Пола, возможно, потому, что он унаследовал рыжину как со стороны отца, так и со стороны матери, волосы темно-рыжие, коричневатые. Кожа мамы, вне зависимости от времени года, такая, как у большинства рыжих: тонкая, почти прозрачная, с бледными янтарными веснушками. Южный тип кожи Пола быстро загорает и сохраняет золотистый оттенок до середины зимы. Сейчас шел сентябрь, и Пол все еще был загорелым. Большой треугольный нос Пола может считаться генетическим приветом от Феликса, потому что у мамы нос маленький, с тупым и удивительно мягким кончиком. Пол иногда берет маму за кончик носа и ласково покручивает его, если она скажет что-то, что ему не по вкусу. А вот глаза у них одинаковые: темные и веселые. Они блестят, когда мама с сыном смотрят друг на друга, и отражаются в глазах собеседника.
Коридор в ее квартире прекрасно освещен, светильники — три штуки — снабжены небольшими металлическими абажурами, отражающими свет сильных ламп, которые горят всегда, круглые сутки, независимо от того, дома она или нет. В длинной комнате находится гардеробный шкаф и больше ничего, нет даже зеркала. Стены здесь имеют жемчужно-серый цвет, такого же цвета стены в гостиной, маленькой кухне и спальне. Все стены выкрашены в одинаковый серый цвет, и только ванная выложена квадратными белыми плитками. Она купила эту квартиру пятнадцать лет назад. Все осталось точно таким же, каким было, когда она сюда въехала. Она не делала ремонта, не стремилась наложить на обстановку отпечаток своей личности. Мебель в квартире простая, функциональная, крайне немногочисленная. Здесь всегда порядок и чистота. В шкафах низкими стопками с острыми углами разложены полотенца, постельное белье и одежда. В спальне находятся огромные книжные полки, где книги, выстроенные аккуратными рядами, расставлены по темам, а затем по алфавиту внутри каждой темы. Картин почти нет. Нет ни растений, ни декоративных подушек и безделушек, вообще ничего лишнего за исключением двух бросающихся в глаза вещей. Над диваном висят три довольно большие стеклянные коробки с насекомыми, разделенные на маленькие отделения, в каждом из которых находится по одному насекомому. Жуки, пчелы, бабочки, гусеницы. Самая маленькая из трех коробок — подарок дочери от отца, а две большие не так давно куплены за границей.
На стене в гостиной висят одна над другой четыре полки, каждая длиною почти пять метров, шириной 30 сантиметров. Они тянутся от одной стены до другой. Полки выкрашены в серый цвет такого же оттенка, что и стены. На них стоят туфли, для каждой пары выделено 25 сантиметров, что дает возможность разместить 20 пар на полке, итого 80 пар на четырех полках. Туфли расставлены по цвету: черные занимают всю нижнюю полку, над ними стоят серые, серебристые и синие, выше — зеленые и бирюзовые, а на верхней полке — золотые, желтые, оранжевые и красные. Почти у всех туфель высокие каблуки: каблуки-катушки, шпильки, каблуки-запятые, квадратные или клиновидные. Здесь есть сандалии, лодочки и босоножки из гладкой кожи, замши, мягкой овечьей кожи, лакированные, шелковые, бархатные, хлопчатобумажные. Здесь даже имеется пара туфель из прозрачного твердого пластика, которые выглядят как две стеклянные туфельки Золушки (они стоят на второй снизу полке рядом с серебряными сандалиями).
Все эти туфли тридцать шестого размера, и только некоторые пары с очень узкой колодкой тридцать шестого с половиной. Ножки их хозяйки на удивление маленькие, с округлыми ступнями и высоким подъемом и очень хорошо выглядят в туфлях на каблуках. Как-то раз, когда на ней были красные туфли, ее любовник, этнограф, сказал, что ее ножки похожи на ноги дьявола, чем очень ее развеселил. Многие пары обуви куплены за границей во время ее редких отпусков или поездок на конференции.
Эдит Ринкель очень гордится своей коллекцией обуви, да, она обожает свои туфли, каждую пару. Она нередко сидит в гостиной и любуется ими, включив подсветку. Иногда, проходясь вдоль полок, она берет одну туфлю, гладит ее почти с любовью и ставит обратно, совершенно прямо и точно на то же место, где она стояла. В отличие от многих других коллекционеров, она никогда не переставляет предметы своего собрания. Для этого нет никаких причин. Она создала прекрасно функционирующую систему. Книги располагаются по алфавиту, туфли — по цвету. Оптимальные условия классификации для каждой из категорий. Насекомые под стеклом в рамочке тоже рассортированы по видам, хотя это и не ее рук дело.
Туфли передвигаются только в тех случаях, когда она покупает новую пару обуви. Тогда приходится сдвигать весь ряд, чтобы не нарушить цветовую гамму. Весь последний год, покупая новую пару, она убирала одну из старых, и в шкафу в спальне скопилось несколько пар, которые ей хотелось бы иметь в гостиной. Надо было позвонить столяру и заказать еще одну полку. Она долго откладывала это, потому что установка новой полки повлечет за собой необходимость снять все туфли и упаковать их, чтобы в них не насыпалась стружка и не впитался запах краски. И снова расставить всю коллекцию по полкам она сможет не раньше, чем через несколько дней. На это обязательно потребуется время, а у нее сейчас так много работы. Хотя, с другой стороны, важно вновь привести коллекцию обуви в порядок.
Эдит Ринкель испытывает большую радость не только от созерцания своих туфель, но и от процесса выбора обуви, в которой ей предстоит выйти из дома. Каждое утро после душа, надев нижнее белье, она идет в гостиную и выбирает пару обуви (в зимнее время года до университета и обратно она ходит в сапогах, а выбранные туфли носит с собой в специальной сетке), а остальную одежду подбирает в зависимости от цвета, материала и фасона туфель. На самом деле подобрать одежду не сложно. Одержимость Эдит Ринкель ограничивается работой и обувью.
В отношении одежды она совсем не экстравагантна. У нее не много нарядов, но все они отличного качества и хорошо сидят. У нее есть несколько практичных костюмов с узкими юбками и короткими пиджаками темных нейтральных цветов (черный, серый, коричневый, темно-синий), брюки и свитера с высоким горлом таких же цветов и блузки, всегда безупречно белые и отглаженные. И только летом, случается, она носит более яркие платья. У нее не много сумок, но обычно вместе с сеткой для обуви она несет с собой только папку для документов из черной свиной кожи.
