борщом. Полковник незаметно для себя уничтожил борщ и закусил корочками, а только потом спросил:
– Это что за насекомое было?
– Не насекомое, а женщина маленькая, – отвечал Деряба с набитым ртом. – Называется ванесса. Она специально через Рыхлую Воду перелетела, когда нас увидела. Подходящее название – Рыхлая Вода...
– Она лилипутка, что ли?
– Сам ты лилипут. Сказано тебе – ванесса. Маленькая. А которого мы убили, то зубастый голяк. Такого она мне про эту тварь порассказала... В общем, одобрила наши действия. Только, говорит, они ночью стаей придут...
– А как через реку перебраться, она не говорила? – понадеялся Шмурло.
– Я, конечно, спросил. А она ответила: если судьба вам, то перейдете, а если не перейдете, то, значит, не судьба была, схавают нас зубастые голяки...
Полковник содрогнулся, представив, как он будет перевариваться внутри этой ходячей бутылки.
– Утопиться дешевле, – решил он. – Хоть воды похлебать перед смертью... Нет, нет! Капитан Деряба! Приказываю вам... – И тут на полковника снова нашла истерика. Деряба плюнул и пошел наломать сушняка для костра, да побольше. Он решил так просто не съедаться.
«Они хотят меня съесть, – думал про зубастых голяков полковник и рыдал. – Меня, которого так любит целый ряд женщин! Меня, который продолжает дело Феликса Эдмундовича, Рихарда Зорге, а также неуловимого товарища Ваупшасова! О, какую страшную, внесудебную ответственность должна понести природа, допустившая появление подобного существа, посягающего на самое святое...»
Все вокруг как-то неуловимо изменилось.
– Солнце заходит, – объявил неутомимый Деряба, притащив очередную охапку хвороста.
Только вот заходило оно еще быстрее, чем даже в славном городе-курорте Трихополе, и скоро стало совсем темно, и на небе не наблюдалось даже самой паршивой звездочки. Костер разгорелся как следует, но он вырывал из тьмы лишь небольшую площадку, за пределами которой творилось неведомо что. В лесу раздавались треск, чмоканье и хлюпанье. Шмурло уже пережег в себе страх и только крепче сжимал в руках свою дубинку, надеясь перед смертью убить хоть одного голяка.
– Я вот что надумал, – сказал Деряба. – Если мы в огонь бросим кусок шкуры, она завоняет и отпугнет этих друзей.
– Ну да, – сказал Шмурло. – Или как раз приманит.
– Это уж как повезет. – И Деряба острым зубом отрезал добрый шмат от своего плаща.
Завоняло действительно нестерпимо, только движение в лесу стало еще сильнее, послышались знакомые уже зазывания голяков. Полковник и капитан встали на узкой полоске между огнем и обрывом, держа оружие наготове.
Раздался нежный звон, и по ту сторону костра прямо из земли стал подниматься зеркальный диск. Деряба и Шмурло отскочили в стороны, потому что жар стал совсем нетерпимым.
Костер отразился в диске, и сверкающий огненный луч-дорожка пересек реку и остановился у подножия такого же диска-зеркала, появившегося из-под земли на том берегу. Вой голяков стал громче – они приближались.
– Сделай что-нибудь, Степа! – простонал полковник.
Деряба подскочил к огненной дорожке, потыкал в нее дубинкой, потрогал рукой – холодная.
– Не бойся, полкан, бежим! – Капитан толкнул упирающегося Шмурло на дорожку и помчался за ним. Через несколько секунд они были на другом берегу.
– Смотри! – крикнул Деряба и показал на покинутый берег. – Они тоже за нами мылятся!
Действительно, там толклись расплывчатые силуэты, горели глаза, сверкали зубы. Наконец первый из голяков попробовал встать на огненную дорожку. Она сильно прогнулась, но выдержала.
– Придумай что-нибудь, Степа! – взмолился Шмурло.
Деряба подбежал к здешнему зеркалу и попытался повалить его на землю. Не тут-то было. Капитан качнул его в сторону – тоже без результата. Тогда Деряба встал перед диском и широко распахнул полы своего плаща, закрыв почти всю отражающую поверхность. Дорожка побледнела, порвалась, голяк завыл и провалился на дно. Остальные толклись на берегу, не рискуя повторить подвиг своего товарища. Шмурло догадался снять плащ и завесить им зеркало.
– Вот так и держи! – обрадовался Деряба. – А я с собой уголек не забыл, сейчас и тут костерок разведу, только в стороне...
Шмурло стоически держал оборону перед зеркалом до тех пор, пока хворост на том берегу не прогорел совсем.
– Придумано ловко, – хвалил Деряба устроителей огненного моста. – Вот почему кострище такое большое – они же тут и на транспорте переезжают. Зеркало, должно быть, поднимается при соответствующей температуре, а на этой стороне – автоматически...
– Нет, – сказал Шмурло. – Костер мы долго жгли, и оно что-то не поднималось.
– Значит, когда солнце зашло, фотоэлемент сработал. Переправа ведь только ночью может действовать...
– Нет, – сказал Шмурло. – Зеркало поднялось, когда ты шкуру в огонь бросил.
– И такое тут может быть... Эге, полкан, а ведь слесаря-то до нас переправились, значит, прошлой ночью! Значит, мы от них на сутки когда-то успели отстать!
– Ну и черт с ними, догоним.
